"Джозеф Конрад. Караин (воспоминание) " - читать интересную книгу автора

слова презрения. Мы не знали покоя; о доме не помышляли, потому что дело наше
не было сделано. Прошел год, за ним другой. Я потерял счет ночам, лунам,
годам. Я заботился о Матаре. Последняя горстка риса всегда была его; если воды
хватало на одного, пил ее он; я укрывал его, когда он дрожал от холода; когда
он свалился в горячке, я ночь за ночью сидел, обмахивая его лицо. Он был
неистовый человек и мой друг. Он говорил о ней: днем - с яростью, ночью - с
печалью; вспоминал, какая она была в здоровье, в болезни. Я молчал; но я видел
ее каждый день - видел! Поначалу только ее голову, словно она шла по речному
берегу в полосе стелющегося тумана. Потом она стала подсаживаться к нашим
кострам. Я видел ее! Смотрел на нее! У нее были нежные очи и колдовское лицо.
По ночам я обращался к ней шепотом. Матара порой сонно спрашивал: "С кем это
ты разговариваешь? Кто там?" Я торопливо отвечал: "Никого, никого..." Я лгал!
Она никогда не покидала меня. Она грелась у наших костров, сидела со мной на
подстилке из листьев, плыла за мной по морям... Я видел ее!.. Говорю вам: я
видел ее распущенные черные волосы на освещенной луной воде, когда она, гребя
обнаженными руками, держалась наравне с быстрой прау. Она была прекрасна, она
была верна, и в немой бессловесности чужих стран она тихо-тихо говорила со
мной на языке моего народа. Никто другой не видел ее; никто другой не слышал
ее; она была моя, только моя! Днем она шла покачивающейся походкой впереди
меня по изнурительным тропам; тело у нее было прямое и гибкое, точно ствол
стройного дерева; пятки ее босых ног были круглые и гладкие, как яичная
скорлупа; рукой она делала мне плавные знаки. По ночам она смотрела мне прямо
в лицо. Как она была печальна! Глаза нежные и испуганные, голос мягкий и
умоляющий. Однажды я прошептал ей: "Ты не умрешь", - и она улыбнулась...
всегда потом улыбалась!.. Она придавала мне сил терпеть невзгоды, терпеть
усталость. Она врачевала одолевавшую меня боль. Мы блуждали, странствовали,
искали. Мы испытали обман, ложные надежды; испытали плен, болезнь, жажду,
несчастье, отчаяние... Довольно об этом! Мы нашли их!..

Выкрикнув эти слова, он умолк. Его лицо было бесстрастно, и он хранил
неподвижность, словно охваченный трансом. Холлис рывком сел и положил руки на
стол. Джексон, сделав невольное размашистое движение, коснулся гитары. Струны,
разом заголосив, наполнили каюту смешанным заунывным замирающим звоном. Караин
вновь начал говорить. Сдержанное неистовство его тона казалось идущим
откуда-то извне, принадлежащим слышимой, но непроизносимой речи; оно наполняло
каюту и обволакивало своим напряженно-мертвенным звучанием сидящую в кресле
фигуру.

- Мы плыли в Аче, где шла война; но корабль сел на песчаную мель, и нам
пришлось сойти на берег в Делли. Мы заработали немного денег и купили ружье у
торговцев из Селангора; только одно ружье, стрелявшее от искры, высекаемой из
камня; Матара нес его. Мы сошли на берег. Белые люди жили там во множестве,
выращивали табак на захваченных равнинах, и Матара... Но довольно. Он увидел
его!.. Голландца!.. Наконец!.. Мы таились и высматривали. Две ночи и день мы
высматривали. У него был дом - большой дом на расчищенном месте посреди его
полей; вокруг росли цветы и кустарники; там были узкие тропки желтой земли,
окруженные подрезанной травой, и густые живые изгороди, не пускавшие к дому
посторонних. На третью ночь мы пришли вооруженные и легли за изгородью.

Обильная роса словно напитывала нашу плоть и выстуживала внутренности.