"Джон Пейтон Кук. Кающийся" - читать интересную книгу автора

наверное, были со мной терпеливее, чем были бы настоящие родители.
Постарев, они даже смирились с моей громкой дьявольской музыкой: слух
ослабел. В возрасте шестидесяти пяти лет дед получил обширный инфаркт,
доставивший его на небо быстрее ракеты "Сатурн-5". Бабуля все еще тикает,
одна, в старом крытом толем бунгало возле сталелитейного завода. Я ее
навещаю, только когда хочу взять ее машину.
Не могу точно сказать, как я стал таким, какой есть теперь. Пусть даже
мне пришлось выдержать многое от рук матери и ее приятеля, это еще не
причина, чтобы меня привлекала боль. В детском саду девочки любили валить
меня на землю, потом хватать за руки и за ноги и тащить; как добычу из
джунглей, но я не думаю, что поэтому мне приятно поддаваться силе женщин.
Когда я стал чуть постарше, другие мальчики использовали меня как жертву
при игре в "Звездный путь", ловя меня и связывая разными нестандартными
способами, но я сомневаюсь, что отсюда пошел мой интерес к веревкам и
цепям. А когда я достаточно вырос, чтобы войти в сумрачный мир книжного
магазина для взрослых без того, чтобы у меня спросили документы, я
рассматривал разные журналы с голыми девочками и развешанные на стене
искусственные члены, но всегда мой глаз привлекали фетишистские журналы,
причем такие, в которых женщины порабощали мужчин. Никто никогда не
прививал мне к ним тягу, это был тот естественный инстинкт, который тянет
утку к воде, летучую мышь к пещере, бабочку к огню.
Вкусы большинства люде и определены заранее - кровью сердца и мозгом
кости, биологической программой, генетическим кодом, неизбежным, как
Судьба. Есть вещи, которые должны в свое время проявиться, и от них не
отмахнуться, не отказаться. Если вы попытаетесь противостоять генам, то
вызовете в себе короткое замыкание и покатитесь кувырком, что, как я
полагаю, и произошло с Дональдом Фирном.


- С тех самых пор, как я был мальчиком, я хотел, чтобы меня помучила
красивая девушка.
Вот оно. Я это сказал. Мария попросила меня дать собственную версию
признания Дональда Фирна, вывернуть его, как мне хочется, и "честно по
отношению к себе". Но она с самого начала знала, с кем имеет дело. Она мой
охочий пот учуяла еще за милю, через всю забитую церковь, сквозь туман и
дым. Она нашла руку, точно подходящую к ее черной перчатке.
- Что ты еще себе проткнул, Гэри? - спросила она, перекрикивая музыку,
рычавшую, как бабулина стиральная машина, пропущенная через n-кратный
усилитель. Лица вокруг нас были призрачные, трупные - бледный грим,
обведенные черным глаза с красными линзами.
- Больше ничего.
У меня были только восемь колечек в левом ухе, десять в правом и
пирсинг в носу - не из тех галантерейных мелочей, что вставляются в
ноздрю, а настоящее серебряное дверное кольцо, пропущенное сквозь носовую
перегородку - как у испанского быка.
- Вот это мне нравится, - сказала она, дернув его не слишком слабо. -
Ты хочешь сказать, что здесь у тебя такого нет? - Другая ее рука схватила
меня за левый сосок. - Или здесь? - Она перехватила за правый. - Или
здесь? - ткнула она меня в пупок. - Или здесь? - Она схватила меня за
ширинку, нащупала головку члена и сжала. - Ничего?