"Арчибалд Кронин. Путь Шеннона" - читать интересную книгу автора

этого доверчивого сияющего взгляда некий черт, должно быть унаследованный
от моего неисправимого дедушки, прикрываясь моей задумчивой и даже
грустной физиономией, принялся выкидывать возмутительнейшие номера.
Мы часто беседовали с мисс Лоу, и я поведал ей, что я сирота и
происхожу из богатой аристократической ливенфордской семьи; поскольку я не
пожелал идти намеченным для меня путем, а предпочел стать медиком и
заняться научной работой, меня лишили наследства и заказали вход в отчий
дом.
Наивность и доверчивость моей слушательницы лишь подстрекали мою
фантазию.
Четыре года войны я вел однообразное унылое существование врача на
легком крейсере, который вместе с подводными лодками нес службу в Северном
море. Раз в неделю нам приходилось пересекать минные поля противника, и
вылазки эти были, наверно, опасны, но уж больно скучны. На стоянках мы
пили джин, играли в орлянку и ловили угрей. Однажды, правда, нашего
старшего офицера застигли в каюте с хорошенькой женщиной - при этом он был
без мундира и, как объяснил впоследствии, оказывается, обучал ее трудному
искусству мореплавания. Кроме этого случая, ничто не нарушало монотонности
нашей жизни, пока мы не вступили в Ютландскую битву, а там события стали
разворачиваться с такой стремительной быстротой, что в памяти у меня
осталось лишь смутное воспоминание о грохоте, вспышках пламени да о том,
как я, обливаясь потом, работал в кубрике, где был устроен судовой
лазарет, - работал плохо, так как у меня тряслись руки и одолевала такая
жажда, что впоследствии я целую неделю жестоко страдал от колик в животе.
Естественно, я не мог рассказывать об этом мисс Джин Лоу, а потому
придумывал куда более занимательные приключения. Нас торпедировали, много
дней проблуждали мы на плоту где-то в центральной части Тихого океана,
далее шло драматическое повествование о том, как мы терпели жажду и голод,
сражались с акулами и перенесли множество других ужасных испытаний,
которые заканчивались описанием, как я проснулся - бледный, но
торжествующий, настоящий герой - в одном из южноамериканских госпиталей.
И вот сейчас, пока я молчал, она, видимо, собиралась с духом; потом
ресницы ее затрепетали, что всегда у нее было признаком сильного волнения.
- Я уже давно думаю... дело в том, что... пожалуй, это не совсем
хорошо, мистер Шеннон, что я так много знаю о вас... а вы обо мне -
ничего. - Она слегка замялась, потом, вся залившись краской, храбро
продолжала: - Вот я и решила спросить, не согласились бы вы как-нибудь в
субботу приехать к нам в Блейрхилл.
- Видите ли, - сказал я, несколько ошеломленный этим неожиданным
приглашением, - я буду очень занят всю зиму.
- Я понимаю. Но вы были так добры ко мне, что мне хотелось бы
познакомить вас с моими родными. Конечно, - поспешно добавила она, - мы
люди очень простые, не то что вы. Мой отец... - тут она снова покраснела,
однако с видом человека, принявшего после долгих размышлений тяжкое
решение, храбро закончила: - ...особа не слишком значительная. Он...
булочник.
Последовала долгая пауза. Не зная, что сказать и как быть, я продолжал
сидеть, точно истукан. Молчание уже начало тяготить меня, как вдруг она
улыбнулась - юмор был явно не чужд этой мечтательной и пылкой натуре.
- Да, он печет хлеб. Работает в пекарне с моим младшим братишкой и еще