"Жак-Ив Кусто. В мире безмолвия" - читать интересную книгу автора

известняка. Один из них ударил меня в плечо. Я смутно сообразил, что должен
попытаться думать. Но... я не мог думать!
На глубине девяноста футов я нашел стоящую на уступе чушку. В свете
фонаря она казалась отнюдь не предметом из другого мира, а составной частью
всего окружающего. Все так же смутно я сообразил, что должен что-то сделать
с этой чушкой. Я столкнул ее вниз. Она покатилась вслед за камнями. Мое
затуманенное сознание не заметило исчезновения висевшего на плече запасного
каната. Я не знал, что позабыл дать Фаргу сигнал потравить канат с грузилом.
Я забыл о Фарге, забыл обо всем, что было позади. Тоннель изгибался под
острым углом. Моя правая рука непрерывно крутилась, рисуя световые круги на
гладко отполированной стене. Я двигался со скоростью двух узлов. Я был в
парижском метро. Никто не попадался мне навстречу: ни одного окунька, ни
одной рыбы вообще.
В это время года - после летнего сезона - наши уши обычно оказывались
уже хорошо натренированными. Так почему же я ощущаю такую боль в ушах?
Что-то случилось. Луч уже не бежал вдоль стены тоннеля - теперь он уткнулся
в плоское дно, покрытое мелкими камешками. Это была уже не скала, а земля,
грунт на дне колодца. Тщетно пытаюсь увидеть стены: я оказался на дне
огромной пещеры, заполненной водой. Здесь я нашел чугунную чушку, однако не
мог нигде обнаружить ни цинковой лодки, ни сифона, ни качающейся скалы.
Голова раскалывалась от боли. Мне не хотелось ничего предпринимать.
Я вспомнил, что нужно изучить географию этой гигантской подземной
пустоты. Ни стен, ни потолка, только уходящий вниз под углом в сорок пять
градусов пол... Между тем, чтобы возвращаться, необходимо сначала разыскать
свод этого грота, который ведет в сокровенные глубины занимающей наши умы
тайны.
Что-то знакомое привлекло мое внимание - луч света выхватил из тьмы
извивающийся канат, на котором повисла какая-то бесформенная масса. Это был
Дюма в его громоздком снаряжений, изогнувшийся этаким нелепым червяком. Он
вяло взмахивал руками, пытаясь привязать к канату ледоруб. Я подплыл и
посмотрел на его глубиномер - сто пятьдесят футов. Под стеклом прибора
поблескивала вода; очевидно, мы фактически находимся еще глубже, не менее
двухсот футов по вертикали и в четырехстах футах от поверхности, на дне
извилистого наклонного тоннеля.
Мы оказались жертвами какой-то необычной формы глубинного опьянения.
Вместо игривой веселости - гнетущее беспокойство. Дюма явно чувствовал себя
еще хуже, чем я. В моем мозгу вертелись несвязные мысли: "Странное
самочувствие для этой глубины... Возвращаться нельзя, пока не установлю, где
мы. Почему я не ощущаю никакого течения? Канат с чушкой - наш единственный
выход отсюда. Вдруг мы его потеряем? А где же канаты, что были у меня на
плече?" Я ухитрился припомнить, что где-то потерял их. Затем взял руку Дюма
и вложил в нее сигнальный канат. "Жди здесь! - прокричал я. - Я найду
тоннель".
Диди подумал, что у меня кончился воздух, и я прощу у него запасной
акваланг. Я пытался нашарить фонарем потолок пещеры - тщетно...
Дюма находился в состоянии тяжелого наркоза. Он решил, что я в
опасности, и принялся лихорадочно отвязывать акваланг. Нервно размахивая
руками, он заскользил по гравию и выпустил канат, связывавший нас с
поверхностью. Канат растворился во мраке. Я плавал вверху, ища вслепую стену
или потолок, как вдруг ощутил, что Дюма тянет меня назад, делая мои поиски