"Жан-Луи Кюртис. Молодожены [love]" - читать интересную книгу автора

сигарету, то газеты, то еще что-нибудь в этом роде) и на глазенье по
сторонам, на наблюдение за кипящей вокруг жизнью, неизменной, но вместе с
тем постоянно меняющейся.
Вот продавец мороженого, его выкрики "gelati!" [мороженое! (итал.)]
напоминают боевой клич, столь воинственны интонации его голоса, и он
проходит вперед-назад по пляжу каждые двадцать минут с регулярностью челнока
на ткацком станке. Ровно в три часа появляется развязная девчонка, еще
совсем подросток, похожая на кузнечика - длинные тонкие ноги и коротенькое
туловище; ее всегда сопровождает эскорт из пяти-шести мальчишек,
приплясывающих на ходу под звуки транзистора, болтающегося у нее на плече.
Не обходится дело и без вечно орущей матроны - "такую мы видели сто раз в
фильмах, помнишь "Августовское воскресенье"?". Первые дни их забавляла эта
атмосфера средиземноморской комедии, они словно каким-то чудом попали в кадр
итальянского неореалистического фильма. Но постепенно все это перестало их
забавлять: транзисторы орали чересчур громко, мальчишки были слишком наглы,
и весь этот пестрый мирок оказался скорее вульгарным и грубым, чем
живописным... Да и без грязной, засаленной бумаги, которая повсюду валялась,
тоже можно было бы обойтись.
Когда они возвращаются назад на своей "ладье", он говорит, что не может
наглядеться на город, особенно в этот час: Венеция в действительности еще
волшебней, еще прекрасней, чем рисовалась в мечтах, чем. представлялась
воображению по картинам, книгам, фильмам. И добавляет, как бы извиняясь:
- Каждый вечер я повторяю одно и то же... Ты, верно, считаешь, что я
заговариваюсь!
- Вовсе нет, дорогой, я думаю то же, что и ты, - с горячностью
возражает она.
- Да, но ты не повторяешь все время одно и то же.
- Ну и что? - прерывает она. - В каждом есть что-то косное. Когда
живешь вместе, надо с этим мириться, это несложно. Лучше говорить все, что
приходит в голову, зато не чувствовать себя скованным.
- Но я так боюсь тебе наскучить...
- Бедная я, несчастная! - говорит она приглушенным голосом с
нарочитым отчаянием. - Я вышла замуж за самого большого идиота на свете!
Они смотрят друг на друга с улыбкой. Она чмокает его в щеку и склоняет
голову ему на плечо. Он чуть приоткрывает рот, словно задыхаясь под бременем
этого счастья.
- С ума сойти, как я загорела за неделю! - говорит она. - Гляди! -
Она протянула ему обнаженную руку. - Я темнее тебя. Ко мне загар лучше
пристает.
- Это солнце к тебе пристает, оно в тебя влюбилось.
- Ах, как вы галантны, господин мой муж. Гостиница, в которой они
остановились, точнее pensione, расположена за La Salute. Из окна их номера
виден кусочек лагуны с La Guidecca вдали, а если высунуться, то виден даже
фасад Le Redentore. Гостиница чистая, относительно тихая и недорогая; но
вечером надо не опоздать на последний vaporetto [пароходик (итал.)], чтобы
переправиться через канал, - брать каждый раз гондолу им явно не по
карману. Эта связанность, по ее мнению, портит все удовольствие... "Мы вроде
как загородники, вечно озабоченные, как бы не опоздать на последний
поезд..."... портит все удовольствие от вечера на площади Святого Марка.
Ведь так часто хочется пошататься там подольше, "когда уже почти нет