"Жан-Луи Кюртис. Молодожены [love]" - читать интересную книгу автора

туристов и Венеция принадлежит только нам". Ей хочется также "хоть разок"
попозже посидеть в баре "Гарри", она уверена, что после полуночи там можно
встретить "интересных людей".
- А кого ты называешь интересными людьми?
- Иностранцев, которые часть года проводят в Венеции. Тех, кто купил
здесь дворцы. Южноамериканских миллионеров.
- Ты считаешь, что они интереснее других?
- Еще бы! Богатые, знаменитые люди всегда интересны.
- Но почему, объясни мне?
- Да хотя бы по одному тому, что они богаты и знамениты. Они не как
все. Этакие прекрасные чудовища. Не говоря уже о том, что они могут,
невзирая на это, оказаться и не менее человечными, чем простые смертные.
Он давно уже обратил внимание на то, что она очень охотно употребляет
прилагательное "человечный".
У себя в номере они ложатся на кровать отдохнуть. Это час поцелуев и
нежных ласк. Он хотел бы еще долго-долго лежать с ней вот так, это видно, но
она мягко, с милой улыбкой высвобождается из его объятий, говорит, что "надо
быть благоразумным" и что давно пора одеваться.
Переодевание к обеду - весьма важный момент в их распорядке дня.
Вернее, ее переодевание, потому что он, собственно говоря, справляется с
этим в два счета. Он вообще охотнее всего пошел бы обедать в том виде, в
каком был утром (полотняные брюки и сандалии), но она внушила ему, что куда
приятнее переодеться, "обед должен быть праздником", и он покорно влезает в
брюки из шерстяной фланели и синюю куртку с серебряными пуговицами; она
настаивает и на галстуке. У нее же на этот обряд уходит не меньше часа. Но
он не жалуется. Он присутствует на этом ежедневном спектакле, на
разыгрывании одной из мистерий женственности... "Туалет Клеопатры" - так
называет он это действо, и впрямь в результате его возникает некая
экзотическая принцесса, ничуть не похожая на ту простую, без ухищрений,
девушку, которую он видел на пляже. Не похожая, но тоже на редкость красивая
и удивительно привлекательная. Платье, украшения, волосы, блестящие от лака;
но главное, косметика, которая придает глазам, оттененным сине-зелеными
веками, миндалевидную форму, а всему ее юному лицу - эффектную
неподвижность маски.
Впрочем, изменяется не только ее внешний облик, но и поведение, манера
держаться и даже дикция; так, например, каждый вечер он снова поражается той
обходительности, с которой его жена обращается с официантами или с хозяином
ресторана, когда он подходит к их столику поздороваться. Кажется, что эту
совсем особую светскую обходительность она надела вместе со своим коротким
"полувечерним" платьем, и обходительность эта стала такой же неотъемлемой
частью ее туалета, как, скажем, запах дорогих духов. Он был в восторге от ее
умения подать себя. В первый же вечер он сделал ей на этот счет комплимент:
"Знаешь, я восхищен: с ума сойти, до чего ты элегантна! Я горжусь тобой!"
- Собственно говоря, ты прав, - говорит она, когда они садятся за
столик. - Я предпочитаю нашу тратторию великолепию "Даниели". Здесь хоть
все подлинное. И обстановка, и еда без туфты.
Она виновато прикусывает губу и смеется.
- Ой, прости, дорогой! Забыла, что ты не любишь этого слова.
- Да говори его себе на здоровье!
- Нет, нет. Не знаю, право, почему ты его не любишь, но, раз так, я