"Ба Цзинь. Дождь (Рассказы китайских писателей 20 - 30-х годов) " - читать интересную книгу автора

кровати.
Так, в темноте, мы провели довольно много времени. Он тяжело дышал.
Мало-помалу я потерял способность думать и чувствовать; на душе у меня была
пустота - казалось, я мертв.
Наконец Юй встал, включил свет и сказал:
- Я пойду. Если что-нибудь узнаю, сообщу. Будь осторожен и без
надобности никуда не выходи!
Он тихо ушел. Я остался один.
Я хорошо слышал, что он сказал, и собирался последовать его совету, но
не прошло и часа, как я снова оказался на улице. Ноги не давали покоя - они
несли меня к тому месту, которое пыталось забыть мое сердце.

3

Проснулся я поздно: солнце уже заглядывало в окно. Накануне весь вечер
бродил по улицам. Не помню, когда вернулся домой, когда уснул.
Выходя из того переулка, я увидел впереди себя девушку, фигурой очень
походившую на Хуа. Я долго шел за ней по пятам, все время порываясь позвать
ее но голос не повиновался мне - я отчетливо понимал, что это не может быть
Хуа. Я вспомнил слова Юя: "Боюсь что все кончено". Но даже встреча с
незнакомой женщиной, напоминавшей Хуа, принесла некоторое утешение. Я
потерял ее из виду лишь на одном из перекрестков, где путь мне преградили
машины. Женщина исчезла так же бесследно, как и Хуа.
Постепенно воспоминания мои стали более отчетливыми. Я раскрыл окно,
подставил голову ласковым лучам солнца и снова попытался восстановить в
памяти события прошлого вечера. Может быть, та женщина была действительно
Хуа? Но ото уже не могло меня успокоить: в душе моей бушевали горечь и гнев.
Совет Юя быть осторожным, всплывший почему-то в памяти, причинил еще большие
мучения: я не могу жить, скрываясь ото всех, не могу прятаться и
бездействовать, не могу позволить себе терзаться переживаниями.
Я не переставая курил, но это не помогало, меня одолели воспоминания.
Сквозь сизые облачка дыма перед взором моим по-прежнему стояли
угольно-черные глаза, в ушах звучал кашель. Я понимал, что эти мучения
никогда не кончатся. Надо что-то делать, чтобы не сойти с ума.
Около двух часов дня пришел Юй, мрачный, с покрасневшими и вспухшими
глазами - было ясно, что он плакал. Я ждал его прихода и даже догадывался,
что он скажет.
Мы обменялись тревожными взглядами. Он заговорил первый:
- Только что проводил тетю. Когда поезд отходил, она не плакала, плакал
я. Она окончательно рассталась с дочерью; еще раз поручила мне узнать о ней
и сказала, что стойко перенесет любой удар, как бы тяжел он ни был. Но я не
верил в это, я видел, что, пробыв здесь всего несколько дней, она так
подалась, словно перенесла тяжелую болезнь. Сильно кашляла и похудела до
неузнаваемости. Я чувствовал себя преступником. Поэтому и плакал...
Голос его задрожал. Не в силах продолжать, он снова зарыдал.
Мне было очень тяжело: к пережитым страданиям прибавились еще страдания
Юя. Мир велик, но Юй, видимо, решил сосредоточить все страдания в
одной-единственной комнате. Я так ждал его прихода, а он лишь плакал передо
мной, усугубив мое отчаяние, увеличив тяжесть на сердце.
- Зачем ты плачешь, Юй? Даже мать Хуа не плакала. Сколько слез пролито!