"Николай Далекий. За живой и мертвой водой (Роман)" - читать интересную книгу автора

устанавливаю срока. Ты заберешь их, когда найдешь надежное место. До этого
времени они будут у нас. И уходи скорей, прошу тебя... Мы все сами тут
устроим.
- Спасибо, Наталья Николаевна...
Растроганный Юрко нашел руку учительницы, припал к ней губами.
- Что ты! - возмутилась женщина, вырывая руку. - Не надо. Юра. Я тебе
благодарна. Я рада, что ты остался человеком, я горжусь тобой. Ты даже не
представляешь... - В ее голосе послышались слезы. - Иди! Тебя могут увидеть.
Через полчаса Юрко появился у своей хаты. Он успел побывать на
кладбище, где среди старых, заросших бурьяном могил спрятал ружье.
Тетка, впустив его, начала сокрушаться, попрекать:
- И этот по ночам пропадает. Вечерю ему приготовила, глаз не сомкнула
за ночь. Ну, где тебя черти носят, когда кругом такое творится? Я вас без
отца и матери выходила, вырастила, а теперь вам тетка не нужна, вам только
самостийна держава ваша на уме. Поубивают вас немцы или ляхи, а я с кем век
буду доживать, кто мне очи закроет, на могиле крест поставит? У-у, Карабаши,
проклятое семя цыганское, бездомное. Да ты съешь что-нибудь, бахур**, кому я
наготовила? Вот и все, слова тетке родной не скажет. Наказал меня господь,
своих детей не дал, наградил племянниками, чтобы я весь век мучилась.
______________
** Бахур - сорванец.

Юрко не огрызался. Не раздеваясь, не снимая ботинок, он повалился на
постланную ему на узком деревянном диванчике жесткую постель и лежал,
повернув голову к темной стене. Только сейчас он почувствовал, как ноет и
дергает то место на ноге у щиколотки, которое он поцарапал колючей
проволокой. Очевидно, царапина была глубокой, и нога опухла. Следовало бы
ранку смазать йодом, перевязать даже, потому что от такой чепухи бывает
заражение крови. Обойдется... Заживет, как на собаке. Была бы у него только
одна эта беда...
Мучила жажда. Чего проще - встать, сделать три шага, там, в углу на
скамейке, ведро и кружка. Но Юрко не хотел даже шевельнуться, лежал, как
мертвый. После всего пережитого за эту ночь он испытывал такое уныние, такой
упадок духовных сил, что вдруг разуверился в себе, и все его планы и надежды
показались ему полнейшим вздором. Ведь он взял на себя непосильное бремя.
Есть граница человеческим возможностям. Когда горит лес, можно ли спасти в
нем окруженные огнем две елочки? Нет, сгоришь вместе с ними сам. Кто он
такой? Ослепленный любовью семнадцатилетний хлопец. Жизнь, любовь... Что он,
жалкий сопляк, понимает в этом? Ведь это, может быть, и не любовь еще, а
только причуда, детская забава. Чем очаровала, заколдовала его Стефа? Разве
мало хороших украинских девчат? На него все смотрят... Есть такие красуни.
Хоть та же Оля Мудряк... Идет по улице, как королева, глаза горячие,
ласковые. Одна дочка в богатой хате... А он связался с рыжей полячкой, у
которой все богатство - маленький брат на руках... Юрко не щадил себя,
старался найти все новые и новые доказательства своего безрассудства,
вызывал соблазны из иной, возможной для него жизни, в которой место Стефы
заняла бы другая. Картины этой благополучной жизни среди крестьянского
достатка сменялись в его воображении одна за другой. Но сердце щемило, тоска
сжимала горло. Юрко ненавидел себя за эти мысли, за то, что обессилел, пал
духом и готов отречься от своей любви. Он чувствовал также - что-то