"Ричард Генри Дана. Два года на палубе (1840) " - читать интересную книгу автора

Четверг, 6 ноября. В первую половину дня погода улучшилась, но к ночи
все повторилось сызнова. На этот раз мы не легли в дрейф, как накануне, а
пытались лавировать против ветра под зарифленными марселями, триселем и
фор-стеньги-стакселем. Ночью подошла моя очередь стоять два часа за
штурвалом. Несмотря на свою неопытность, я, к удовлетворению вахтенного
помощника, справлялся с делом и за все плавание вокруг Горна ни меня, ни
Стимсона ни разу не отстраняли от вахты на руле, что послужило для нас
предметом особой гордости, так как требуется немалое умение и глаз, чтобы
удержать судно на курсе при крутом бейдевинде, да еще против высокой волны.
"Приводи к ветру, когда оно начинает уваливаться" - вот основное правило, и
если из-за небрежности рулевого судно зачерпнет бортом, то с палубы может
все начисто смыть или даже снести мачты.
Пятница, 7 ноября. К рассвету ветер стих, и все утро нас трясло на
мертвой зыби, да еще в густом тумане. Штили здесь совершенно иные, чем в
других частях океана, - все время накатывает такая высокая и частая зыбь,
что нет ни минуты покоя. Поэтому суда здесь не поддаются управлению ни
парусами, ни рулем и болтаются в воде, словно бревна. Нам пришлось
раскрепить реи, туго обтянув брасы, и все как следует принайтовить на
палубе. Верхние паруса оказались тем не менее полезными; хотя их может
"унести" или разорвать при бросках судна на толчее волн, все же они
значительно умеряют размахи качки на длинной волне, придавая движениям судна
равномерность и плавность.
Утренний штиль напомнил мне о сцене, которую я забыл описать в свое
время, но хорошо запомнил, поскольку в тот день мне впервые довелось
услышать вблизи дыхание китов. Это было в ночь, когда мы проходили между
островом Статена и Фолклендскими островами. Наша вахта стояла с полуночи до
четырех, и, выйдя на палубу, мы увидели, что бриг совершенно неподвижен и
окутан плотным туманом. Море было идеально гладкое, словно его полили
маслом. Но время от времени, не нарушая этой зеркальной глади, набегала
длинная зыбь и слегка приподнимала судно. Мы были окружены со всех сторон
стаями медлительных китов, но не могли видеть их из-за тумана. То и дело
слышались глубокие неторопливые вздохи. Некоторые вахтенные спали, другие
сидели молча, и ничто не нарушало очарования и таинственности происходящего.
Я стоял, перегнувшись через фальшборт, и слушал мерное дыхание гигантских
существ. Временами мне чудилось, что я вижу, как рядом всплывает огромная
черная туша; потом с шумным вздохом еще одна в отдалении, и тогда
поверхность океана с ее невысокой, но мерной и длинной зыбью казалась мне
мощной грудью, которая вздымалась в такт с ее собственным тяжелым и глубоким
дыханием.
К вечеру этого дня (пятницы 7-го) туман рассеялся, и мы были вправе
ожидать ледяного шторма, который и не замедлил нагрянуть сразу после захода
солнца. Опять брали паруса на гитовы, брали рифы, убирали паруса, опускали
реи, пока бриг не остался под глухо зарифленными марселями и триселем. Почти
всю ночь на нас гнало снег, град и дождь. Волны разбивались о форштевень и
заливали носовую часть нашего маленького судна, но оно держалось на курсе, и
капитан не хотел ложиться в дрейф.
Суббота, 8 ноября. День начался штилем и густым туманом, а завершился
снегом, градом, жестоким ветром и глухо зарифленными марселями.
Воскресенье, 9 ноября. С утра было ясно и так до двенадцати, когда
капитан смог взять полуденную высоту солнца. Для Горна это прекрасно, и мы,