"Ричард Генри Дана. Два года на палубе (1840) " - читать интересную книгу автора

не имея пока за все плавание ни одного "плохого" воскресенья, удивлялись,
что и здесь единственный сносный день также пришелся на него. У нас даже
было время прибрать кубрик и немного подсушить одежду. Впрочем,
безмятежность продолжалась недолго. Между пятью и шестью крик "Вахта правого
борта наверх!" вызвал нас на палубу, и сразу же была поднята вся команда.
Нашим глазам представилось зрелище, достойное репутации мыса Горн. С
зюйд-веста надвигалась огромная темно-серая туча, и мы изо всех сил спешили
убрать паруса (с утра были поставлены верхние паруса) до того, как нас
накроет. Мы убрали верхние паруса, взяли на гитовы нижние, обтянули риф-тали
на марселях и уже лезли на фок, когда ударил шквал. В одно мгновение
сравнительно спокойное море покрылось высокими волнами, которые катились
одна громаднее другой. Сделалось темно как ночью. Град и снег хлестали
больнее, чем когда-либо прежде, и, казалось, хотели пригвоздить нас к реям.
Мы убирали паруса дольше обычного - они намокли и задубели, снасти и такелаж
покрылись снегом и обледенели, а мы сами были ослеплены яростью шторма.
Когда мы спустились на палубу, наш маленький бриг, словно обезумев, нырял
среди устрашающих волн, которые, накатываясь, каждый раз заливали носовую
палубу. В этот момент вскочивший на шпиль старший помощник закричал: "Отдать
фал! Кливер долой!" Дело было не из приятных, не говоря уже об опасности, но
совершенно необходимое. Наш лучший матрос, швед Джон, который всегда работал
на баке, прыгнул на бушприт. Нужен был второй, однако никто не торопился. Я
стоял около старшего помощника, но рванулся раньше других, мигом завел нирал
на шпиль и проскочил между недгедсами на бушприт. Матросы у шпиля спускали
кливер, а мы с Джоном карабкались с наветренной стороны по перту на
утлегарь. Большой парус бился на ветру, полоща с такой силой, словно
намеревался сбросить нас в море. Некоторое время мы не могли даже
пошевелиться и еле держались, вцепившись в бушприт изо всех сил, а бриг,
нырнув в две громадные волны, накатившие одна за другой, дважды окунул нас
по шею. Мы плохо соображали, держимся ли еще или уже полетели за борт. Потом
бушприт поднял нас высоко в воздух и снова окунул в волны. Джону показалось,
что утлегарь вот-вот обломится, и он крикнул старшему помощнику, что нужно
увалиться под ветер и убрать стаксель. Однако из-за грохота разбивающихся о
форштевень волн нас невозможно было услышать, и оставалось только сделать
то, что было в наших силах. К счастью, больше не накатывало таких
сокрушительных волн, и мы убрали кливер по всей форме. А когда снова
очутились на палубе, то были немало обрадованы тем, что все на баке в
порядке, и вахта сошла вниз. Сами мы промокли до костей и дрожали от холода.
Джон заметил, что мы счастливо отделались, хотя обычно матросы ничего не
говорят, когда дело уже позади. Погода оставалась неизменной всю ночь.
Понедельник, 10 ноября. Часть суток лежали в дрейфе, но остальное время
шли вперед под глухо зарифленными парусами. Море бурное, жестокий шторм,
частые шквалы с градом и снегом.
Вторник, 11 ноября. По-прежнему все без перемен.
Среда. Все то же.
Четверг. Все то же.
Мы уже начали привыкать к "горновской" погоде, судно шло с уменьшенной
парусностью, на палубе и внизу все было закреплено, так что, кроме вахты,
дел оставалось не так уж много. Наша одежда пропиталась водой, и можно было
только менять сырую на еще более мокрую. Ведь кубрик не отапливается, а
сушиться на камбузе мы не могли. Естественно, нечего было и думать о чтении