"Ричард Генри Дана. Два года на палубе (1840) " - читать интересную книгу автора

таинственного. Вот человек умер на берегу - вы провожаете покойника до
могилы, и камень отмечает место погребения. Вы нередко можете предвидеть
это, и всегда находится что-то, напоминающее вам о покойном впоследствии.
Человек убит рядом с вами в бою, но его искалеченное тело остается
доказательством того, что он действительно существовал. Совсем иначе в
море - только что ваш знакомый был рядом, вы слышали его голос, и вдруг, в
одно мгновение, он исчезает, и уже ничто, кроме опустевшей койки, не
напоминает о его гибели. Если воспользоваться расхожим, но трогательным
выражением, то можно сказать - вам так недостает этого человека. Среди
необозримых водных просторов горстка людей заключена на крохотном судне;
долгие, долгие месяцы они не видят и не слышат никого, кроме самих себя, и,
когда один внезапно вырван из их числа, то ощущают его отсутствие на каждом
шагу. Это подобно потере руки или ноги. И нет никого, чтобы заполнить этот
пробел. Койка в кубрике так и останется пустой, и всегда будет недоставать
одного матроса, когда вызывают ночную вахту. Одним меньше за рулем, одним
меньше рядом на рее. Вам недостает его лица и голоса, ведь привычка сделала
их почти незаменимыми для вас, вы всеми своими чувствами ощущаете эту
потерю.
Поэтому такая смерть особенно трагична, и команда некоторое время
остается под ее впечатлением. Помощники начинают мягче обращаться с
матросами, а те проявляют больше доброжелательства в отношениях между собой.
Все становятся молчаливее и серьезнее. Не слышно ни ругательств, ни громкого
смеха. Вахтенные помощники внимательнее следят за работами, а матросы ведут
себя осторожней на мачтах. О погибшем редко вспоминают вслух, и все
заканчивается грубоватым матросским панегириком: "Да, с беднягой Джорджем
кончено. Рановато он списался с судна. А ведь знал человек дело, да и
товарищем был хорошим". Далее обычно следует упоминание о том свете, ведь
почти все моряки верующие, конечно, на свой манер, хотя их религиозные
воззрения не отличаются строгостью и связностью. Они говорят: "Бог не будет
слишком строг с беднягой" - и кончают обыкновенно расхожей фразой о том, что
их мучения в этом мире зачтутся Большим капитаном на небесах. "Тяжело
работать, тяжело жить, тяжело умирать и в конце концов отправиться в ад -
это уж слишком!" Наш кок, простодушный старик африканец, который многое
претерпел в жизни и отличался серьезностью - на берегу непременно посещал
церковь два раза в день, а у себя на камбузе читал матросам Библию по
воскресеньям и рассуждал об их греховном поведении в день, посвященный
Спасителю, - сказал, что каждый может отдать душу столь же внезапно, как
Джордж, и также не приготовившись к этому.
Жизнь моряка в лучшем случае - это смешение малого добра с большим злом
и немногих удовольствий со множеством страданий. Все заплетено в один
клубок - прекрасное и отвратительное, возвышенное и обыденное, торжественное
и нелепое.
Почти сразу после нашего возвращения на судно с печальным известием
пожитки несчастного были пущены с аукциона. Правда, перед этим капитан
созвал всю команду на палубе и спросил, все ли, по их мнению, было сделано
для спасения погибшего и стоит ли оставаться долее на этом месте. Матросы
единогласно подтвердили бесполезность задержки, поскольку Джордж не умел
плавать и был очень тяжело одет. Мы разошлись, а бриг лег на прежний курс.
Законы мореплавания возлагают на капитана ответственность за имущество
умершего во время рейса матроса, и, согласно установившемуся обычаю,