"Ричард Генри Дана. Два года на палубе (1840) " - читать интересную книгу автора

Сан-Франциско расположен в обширной бухте на широте 37° 58', открытой сэром
Фрэнсисом Дрейком, но получившей свое название, как я полагаю, от
францисканских миссионеров. Управление Верхней Калифорнией находится в
Монтерее, там же и единственная на всем побережье таможня, на которой каждое
торговое судно обязано предъявлять свой груз. Поэтому мы думали, что пойдем
сначала в Монтерей, однако капитан еще в Бостоне получил распоряжение идти в
Санта-Барбару, центральный порт побережья, и ждать там агента, который
занимается всеми делами владельцев нашего судна.
Бухта, или, как ее часто называют, "канал", Санта-Барбары весьма
обширна и ограничена с одной стороны материком, изгибающимся здесь подобно
полумесяцу (между мысом Консепсьон на севере и мысом Санта-Бонавентура на
юге), и тремя большими островами - с другой, которые отстоят от побережья
миль на двадцать. Место это лишь с трудом может быть названо бухтой, ибо оно
чересчур просторно и совершенно не защищено от юго-восточных и
северо-западных ветров, так что на самом деле немногим лучше открытого
рейда. Вся зыбь Тихого океана накатывает сюда при юго-восточном ветре,
образуя на мелководье столь мощный прибой, что в сезон зюйд-остов находиться
вблизи берега крайне опасно.
Зюйд-ост - истинный бич побережья Калифорнии. С ноября по апрель, а это
период дождей в этих широтах, оградиться от него совершенно невозможно, и
поэтому в открытых портах суда вынуждены становиться на якорь не ближе трех
миль от берега и в дополнение к якорной цепи заводить на корму дуплинь,
чтобы иметь возможность в любой момент сняться и уйти в море. Единственные
порты, которые защищены от этого ветра, - Сан-Франциско и Монтерей на
севере, Сан-Диего на юге.
Поскольку мы пришли в январе, в разгар сезона зюйд-остов, то встали,
как принято, на якорь в трех милях от берега на глубине одиннадцати саженей.
Капитан отправился на берег и велел прислать за ним шлюпку к закату солнца.
Я не попал в первую шлюпку и обрадовался, что до вечера пойдет еще одна,
ведь после столь продолжительного плавания, когда уже видна земля, даже
несколько часов ожидания встречи с ней кажутся вечностью. День прошел в
обычных делах, но, поскольку впервые на борту не было капитана, мы
чувствовали себя свободнее и поглядывали на берег, стараясь угадать, что это
за страна, где нам предстояло прожить год или два.
Выдалась прекрасная погода, настолько теплая, что мы надели все
летнее - соломенные шляпы, полотняные брюки и прочее. Такая благодать в
середине зимы не могла не радовать нас. Как мы убедились впоследствии,
термометр за всю зиму не опускается здесь до точки замерзания, и вообще
между сезонами разница невелика, за исключением долгого периода дождей и
зюйд-остов, когда теплая одежда не кажется лишней.
Огромная бухта вокруг нас казалась почти неподвижной, ветер едва дышал,
хотя команда с побывавшей на берегу шлюпки и рассказывала, что у берега
сильный прибой. В порту, кроме нас, находилось только одно судно - длинный
остроносый бриг тонн на триста с наклоненными мачтами, под английским флагом
на гафеле. Позднее мы узнали, что он построен в Гуякиле и назван в честь
сражения в Аякучо, принесшего независимость Перу. "Аякучо" принадлежал
некоему шотландцу по имени Вильсон, который и командовал им, занимаясь
перевозкой грузов между Кальяо и другими портами Южной Америки и Калифорнии.
Бриг был отменным ходоком, в чем мы не раз имели возможность убедиться. Его
команда состояла из сандвичевых островитян. Кроме этого судна, ничто не