"Ричард Генри Дана. Два года на палубе (1840) " - читать интересную книгу автора

марселях и триселе и убрали фок. В подобных случаях, когда приходится
спасаться от зюйд-оста, после отрыва от берега остается лишь идти под
штормовыми парусами и дожидаться, пока стихнет ветер, который здесь редко
удерживается более двух суток, а иногда все кончается за двенадцать часов.
- Подвахтенные, вниз! - скомандовал старший помощник, но тут возник
спор, чья очередь оставаться на палубе. Впрочем, старший помощник быстро
решил дело, сменив свою вахту, и сказал, что в следующий раз при такой
съемке с якоря будет наш черед. Пока мы оставались на палубе, ветер дул с
изрядной силой, а дождь низвергался потоками. Когда заступила другая вахта,
мы сделали поворот через фордевинд и, переменив галс, направились теперь к
берегу. В четыре часа утра нам пришлось заступать снова. Темнота еще не
рассеялась, но ветер почти стих. Зато лило так, что я за всю жизнь не
видывал ничего подобного. На нас были дождевики и зюйдвестки, и нам
оставалось только стоять во весь рост под низвергающимися потоками - ведь в
море нет ни навесов, ни зонтиков.
Мимо нас под зарифленным фор-марселем проскользнула, словно призрак,
маленькая бригантина. Мы не обменялись ни единым звуком; ее палуба была
совершенно пуста, и только фигура рулевого темнела за штурвалом. К утру
капитан высунулся из люка и приказал второму помощнику, который командовал
нашей вахтой, следить за ветром, потому что в этих местах после сильного
дождя ветер обычно стихает, а потом меняет направление. Его
предусмотрительность оказалась не лишней - буквально через несколько минут
наступил мертвый штиль, и судно, потеряв ход, перестало слушаться руля.
Дождь прекратился; мы поставили трисель, нижние паруса и обрасопили реи,
после чего оставалось лишь ждать. И ветер задул, но теперь уже от
норд-веста, совсем от противоположных румбов. Благодаря нашим
приготовлениям, мы не были застигнуты врасплох и сразу пошли на фордевинд.
Капитан вышел на палубу, мы чуть перебрасопили реи и двинулись обратно к
своему якорному месту. С изменением ветра переменилась и погода, а через два
часа установился легкий, но устойчивый бриз, который почти круглый год дует
у берега и по своей регулярности может считаться настоящим пассатом. Взошло
яркое солнце, и мы, поставив бом-брамсели, трюмсели и лисели, понеслись к
Санта-Барбаре. Маленькая "Лориотта" оставалась позади и почти исчезла из
виду, но "Аякучо" словно пропал. Вскоре он появился со стороны острова
Санта-Роса, за которым продрейфовал всю ночь. Нашему капитану очень хотелось
войти в гавань первым, ибо выигрыш у "Аякучо", известного на протяжении лет
шести на всем побережье в качестве прекрасного ходока, весьма поднял бы нашу
репутацию. При слабых ветрах мы имели неоспоримое преимущество благодаря
бом-брамселям и трюмселям, поскольку капитан Вильсон никогда не ставил
ничего выше брамселей, а при плавании в прибрежных водах вообще снимал весь
такелаж лиселей. Дул умеренный и попутный ветер, и мы некоторое время
держались впереди, но, пройдя мыс, обоим судам пришлось обрасопить реи и
лечь круто к ветру. Здесь "Аякучо" взял свое и обставил нас. Впоследствии
капитан Вильсон говорил, что у нас был недурной ход, но на крутых курсах он
все равно бы побил нас, будь у нас хоть паруса самого "Ройал-Джорджа".
"Аякучо" стал на якорь почти на полчаса раньше нас и, когда мы подошли,
уже убирал паруса. Вообще подцепить свой якорный канат - задача довольно
трудная, нужно кое-что смыслить в морском деле, чтобы не отдавать второй
якорь. Капитан Вильсон был известен по всему побережью своим умением в этом
деле, да и наш старик за все время, пока я плавал с ним, ни разу не