"Ричард Генри Дана. Два года на палубе (1840) " - читать интересную книгу автора

по-калифорнийски "подбрасывать" шкуры, нам стало по силам перетаскивать в
шлюпку по две-три сотни за короткое время. Но это "мокрая" работа, а если
берег к тому же и каменистый, то ногам приходится совсем плохо, ведь мы,
естественно, работали босиком, так как никакая обувь не выдерживает соленой
воды. А после погрузки надо было грести еще целые три мили, что занимало
около двух часов.
Теперь мы вовсю занимались береговыми делами, которые совсем не похожи
на работу во время плавания. День начинается с того, что команду поднимают
на рассвете, а чаще - если светлое время суток непродолжительно - еще
затемно, едва забрезжит рассвет. Кок разводит огонь на камбузе; стюард
суетится в кают-компании: матросы вооружают баковую помпу и скатывают
палубу. Старший помощник всегда наверху, но ни во что не вмешивается, так
как исполнение всех обязанностей в это время лежит на втором помощнике,
которому приходится, закатав брюки, шлепать босиком по палубе вместе со всей
командой. Скатка водой, прошвабривание, пролопачивание и прочие работы на
палубе продолжаются, а иногда даже специально затягиваются до восьми часов,
когда на юте и баке начинают завтракать. После завтрака, который длится с
полчаса, спускают шлюпки и швартуют их за кормой или ставят на выстрел, а
команду приставляют к делу. Работа самая разнообразная, и ее выбирают по
обстоятельствам. Почти всегда приходится ходить на шлюпках, и, если надо
переправить на берег громоздкие товары или привезти шкуры, тогда посылают в
баркасе всю команду под началом помощника. Кроме того, всегда много дел в
трюме - поднимать товары наверх, перемещать груз, освобождать место для шкур
или же ровнять крен судна. В дополнение ко всему продолжается обычная работа
с такелажем. Здесь многое можно сделать только во время стоянки, не говоря
уже о том, что все снасти должны быть обтянуты и содержаться в надлежащем
порядке. Главное различие между работами в порту и в море относится к
распределению времени. Вместо разделения матросов на вахту и подвахту, всех
их заставляют работать вместе, исключая обеденное время, и так продолжается
с рассвета до захода солнца. Ночью ставят якорную вахту - одновременно двух
матросов, и так поочередно из числа всей команды. На обед полагается час, а
после захода солнца все шлюпки поднимают на борт и раздают ужин. В восемь
гасятся все огни, за исключением подсветки нактоуза, и заступает якорная
вахта. Таким образом, на стоянках у команды есть немного досуга по вечерам
(вахта занимает только два часа), зато днем матросы совершенно лишены
свободного времени, и поэтому чтение, починку одежды и прочее приходится
откладывать до воскресенья, которое обыкновенно оставляется свободным.
Некоторые набожные капитаны отводят команде вторую половину субботы на
стирку и починку одежды, чтобы не занимать этим воскресенье. Подобный
распорядок, несомненно, хорош, и недаром моряки предпочитают суда с такими
капитанами. А мы были довольны уже и тем, когда имели для себя воскресенье,
ибо если в этот день привозили шкуры (а это случалось не так уж редко), то
надо было переправлять их на судно, что занимало обычно половину дня. Кроме
того, теперь мы питались свежим мясом и съедали за неделю бычка, которого
почти всегда доставляли по воскресеньям, и надо было отправляться на берег,
чтобы забить его там, разделать и доставить на борт. Да и в обычные дни наша
работа нередко затягивалась из-за того, что шкуры привозили поздно, и
поэтому иногда нам приходилось таскать их через прибой уже при свете звезд,
а потом еще грести к судну, укладывать в трюм, и все это без ужина.
Однако о подобных неприятностях и заботах не стоило бы даже упоминать -