"Ричард Генри Дана. Два года на палубе (1840) " - читать интересную книгу автора

суда в мире не комплектуются людьми столь скупо, как американские и
английские, и в то же время никто не может сравниться с ними в морском деле.
У янки на таком бриге работало бы не больше четырех матросов. Итальянцы
держали на своем судне тридцать человек, почти втрое больше против
одинакового с ним по тоннажу бостонского "Элерта", и тем не менее "Элерт"
ставил паруса и снимался с якоря в два раза быстрее, а пока они кричали все
разом, как свифтовские дикари иеху, и бегали по всему судну, отыскивая
кат-блок, янки успевали выбрать оба якоря.
Только в одном итальянцы имели преимущество перед нами - им было легче
работать благодаря пению. Ведь янки думают лишь о том, чтобы выиграть время
и деньги и как нация еще не научились понимать, что и музыка может быть
"приобщена к делу". Мы целые мили выгребали на шлюпках к берегу и обратно,
да еще с полным грузом, вообще не произнося ни слова, с недовольными лицами.
Они же своим пением не только облегчали работу на веслах, но делали ее даже
приятной и ободряющей. Воистину:

Усталому рабу грести песнь помогает,
И плеск весла звучит как дальний перезвон,
Что самый лучший брег стократно украшает,
И самый скудный край уже не так тяжел.

После недельной стоянки в Сан-Педро мы снялись на Сан-Диего,
намереваясь зайти еще в Сан-Хуан, поскольку сезон зюйд-остов уже
заканчивался, и нам уже почти нечего было опасаться.
Дело было весной, и Сан-Педро, так же как и все остальные порты на
побережье, наполнился китами, которые каждый год наносят подобные визиты на
мелководье. Первые дни здесь и в Санта-Барбаре мы следили за ними с большим
интересом, выкрикивая каждый раз при появлении кита: "Фонтан!" ("There she
blows!")[29] Но вскоре это зрелище сделалось совершенно обыденным, и мы
перестали обращать на китов внимание. Часто фонтаны "взрывались" совсем
близко от борта, а однажды в очень туманную ночь, когда я стоял якорную
вахту, кит вынырнул у самого борта и, задев якорный канат, сразу ушел на
глубину. По всей видимости, ему не понравилась эта встреча, так как он
пустил свой фонтан на порядочном расстоянии от нас. В другой раз мы чуть не
наскочили на кита, когда гребли в капитанской шлюпке, и, случись это, нас
разнесло бы в щепки или забросило под самые небеса. Мы возвращались с
испанского брига и усердно налегали на весла, так что шлюпка неслась словно
ласточка. Как всегда во время гребли, наши лица были обращены назад, а
капитан, сидевший на руле, зазевался. Вдруг мы услышали у себя за спиной шум
фонтана. "Табань! Табань, если хотите жить!" - закричал капитан, лопасти
весел заработали в обратную сторону, и мы остановились, окутанные брызгами
пены. Повернув головы, мы увидели, как впереди, ярдах в трех или четырех от
носа шлюпки, неторопливо проплыл огромный горбатый кит. Если бы мы не
стабанили так быстро, то неизбежно врезались бы в него и наш штевень
пришелся бы ему как раз по мидель-шпангоуту. Он не обратил на нас никакого
внимания и через несколько ярдов нырнул, взметнув высоко в воздух свой
хвост. На таком расстоянии мы хорошо разглядели его, но, как легко
догадаться, не испытывали ни малейшего желания подходить еще ближе. Это было
отвратительное существо с грубой кожей железно-серого цвета. Этот вид сильно
отличается от кашалота и, как говорят, много свирепее. Кашалотов мы видели