"Ричард Генри Дана. Два года на палубе (1840) " - читать интересную книгу автора

окружающее гармонировало с моими чувствами, и я испытывал истинное
наслаждение от сознания того, что свойственные мне прежде романтичность и
понимание поэтического не были до конца убиты тем тяжелым трудом и мелкими
заботами, которыми была заполнена теперь моя жизнь. Так я просидел почти
час, полностью отдавшись созерцанию, пока меня не вывели из этого состояния
отдаленные голоса моих товарищей, которые собирались у шлюпки, завидев
возвращающегося агента.
Мы пригребли обратно на судно и увидели, что баркас уже спущен и почти
полностью нагружен товарами. После обеда все снова отправились на берег,
буксируя баркас одной из шлюпок. Приблизившись, мы рассмотрели повозку с
волами и две человеческие фигуры, стоявшие на бровке обрыва. Капитан полез
кружным путем наверх, приказав мне и еще одному матросу следовать за ним.
Нам пришлось прыгать и карабкаться на кручи, продираясь сквозь шиповник и
заросли колючего грушевого дерева, пока мы не достигли вершины холма. Оттуда
местность просматривалась насколько доставал глаз, она была совершенно
ровной, и единственным человеческим обиталищем на многие мили вокруг была
маленькая белая миссия Сан-Хуан-Капистрано, к которой прилепились несколько
индейских хижин. Она стояла в небольшой лощине приблизительно в миле от нас.
Подойдя к тому месту, где остановилась повозка, мы увидели груды шкур и
сидевших рядом индейцев. Из миссии медленно двигались еще две повозки.
Капитан велел нам начинать, то есть сбрасывать шкуры на берег с кручи. Вот
так-то придется расправляться с ними - сбрасывать по одной с высоты целых
четырехсот футов! Это обещало быть нешуточным делом. Стоя у самой кромки
обрыва и заглядывая вниз, моряки,

что вдоль берега ходили,
казались крошечными, словно мыши; и высокий стройный наш корабль,
на якоре стоявший,
уменьшился и стал не более чем шлюпка,
а та вообще была едва приметна глазу.

Мы принялись кидать шкуры вниз, стараясь забрасывать их как можно
дальше, но поскольку они были изрядно велики и тверды, да еще сложены
пополам, наподобие книжного переплета, ветер подхватывал их, и они кружились
в воздухе, то ныряя, то взмывая ввысь, словно воздушные змеи. Было время
отлива, и мы могли не опасаться, что шкуры упадут в воду. Едва шкуры
достигали земли, люди внизу тут же подхватывали их и, водрузив на голову,
несли к шлюпке. Зрелище было действительно захватывающим: огромная высота,
летящие вниз шкуры и непрестанное движение людей взад и вперед, а сами люди
казались мышатами. Вот вам и вся романтика "шкурного" промысла!
Некоторые шкуры застревали в расщелинах над берегом, но мы бросали
другие в том же направлении и сбивали их. Капитан сказал, что в противном
случае послал бы на бриг за парой фалов подлинней, и кому-нибудь из нас
пришлось бы спускаться по скале и освобождать застрявшие шкуры.
Рассказывали, будто несколько лет назад это проделывал какой-то матрос с
английского брига. Мы же, заглянув вниз, решили, что такое занятие далеко не
из приятных, особенно если заниматься им ради нескольких жалких шкур.
Впрочем, никто не уверен в том, на что он способен, пока не доходит до дела.
Через каких-то полгода я сам спускался за шкурами в этом месте при помощи
пары лисель-брам-фалов.