"Ричард Генри Дана. Два года на палубе (1840) " - читать интересную книгу автора

Перекидав все, мы спустились вниз и увидели, что шлюпка уже нагружена и
готова к отходу. Мы взялись за весла, доставили шкуры на борт, выбрали
якорь, подняли паруса и еще до захода солнца взяли курс на Сан-Диего.
Пятница, 8 мая 1835 г. Пришли в Сан-Диего, маленькая бухта оказалась
совершенно пустой. "Лагода", "Аякучо" и "Лориотта" ушли с побережья, оставив
нас в одиночестве. Сараи для шкур на берегу, за исключением нашего, были
заперты, а сандвичане, числом от дюжины до двадцати, работавшие для других
судов, получили при их отплытии плату, и остались жить на берегу, устроив
себе сплошной праздник. Почти у самой воды стояла большая печь, сооруженная,
по всей вероятности, для выпечки хлеба матросами какого-нибудь русского
судна, посетившего здешние места. Сандвичане завладели ею, и никто не
прогонял их оттуда. Она была достаточно просторна, чтобы вместить восемь -
десять человек, имела сбоку дверцу, а наверху дымовое отверстие. Сандвичане
устроили себе здесь жилище. Они устлали пол матами, а дымоход в плохую
погоду затыкали. Там, в этой печи, жили в великой тесноте чуть ли не
двадцать человек, наслаждавшихся полным бездельем, пьянствуя, играя в карты
и предаваясь прочим увеселениям. Раз в неделю они покупали быка на мясо, а
ежедневно кто-нибудь из них ходил в селение за плодами, крепкими напитками и
прочей провизией. Кроме того, на "Лагоде" они закупили бочку сухарей и
баррель муки. Так что теперь они только и делали, что радовались жизни и ни
о чем не заботились. Поскольку на судне нехватало матросов, капитан Томпсон
хотел было взять трех или четырех островитян на "Пилигрим" и, явившись к
печи, провел там два часа в безуспешных переговорах. Один из островитян -
прекрасно сложенный и сообразительный парень, бывший у них кем-то вроде
короля, - говорил от имени остальных. Его звали Маннини, а из уважения к
тому влиянию, коим он пользовался, - даже мистер Маннини. Известен он был по
всей Калифорнии. Капитан предложил пятнадцать долларов в месяц каждому и
месячное жалованье вперед, но это было все равно что метать бисер перед
свиньями или переливать из пустого в порожнее. Пока у них водились деньги,
они не пошли бы работать и за все пятьдесят, зато потом, когда деньги
иссякали, соглашались и за десять.
- Что это вы здесь поделываете, мистер Маннини? - спросил капитан.
- Развлекаемся картами, пьем, курим табак, вообще делаем все, что
захочется.
- А не желаете ли поработать у меня на судне?
- Сейчас много денег, работать плохо. Кончится все, работать хорошо!
- Но так вы истратите все подчистую, - возразил капитан.
- Наша знает. Не будет денег, канака пойдет работать.
Случай был совершенно безнадежный, и капитан оставил их в покое до той
поры, пока у них не выйдут все деньги.
Мы выгрузили шкуры и жир и через неделю были готовы поставить паруса и
сняться в наветренную сторону побережья. Мы уже выбрали якоря и были в
полной готовности, когда капитан решил сделать еще одну попытку договориться
с обитателями печи. На сей раз он повел дело успешнее и уговорил мистера
Маннини и трех других перебраться к нам на борт со своими пожитками, после
чего спешно отправил меня и юнгу на берег, приказав взять наши вещи и
присоединиться к компании, состоявшей при сарае для шкур. Для меня это было
неожиданностью, однако я радовался любой перемене. Мы мигом собрались, и нас
отвезли на берег. Пока бриг отходил, я стоял у самой воды, дожидаясь того
момента, когда он скроется за мысом. Потом я направился к сараю, где мне