"Ричард Генри Дана. Два года на палубе (1840) " - читать интересную книгу автора

который, видимо, побаивался Николя и никогда ни в чем не мешал нам, если
дело не касалось шкур. Остальные мои товарищи, сандвичевы островитяне,
заслуживают, чтобы о них рассказали особо.
Уже на протяжении нескольких лет между Калифорнией и Сандвичевыми
островами велась значительная торговля, и на большинстве судов команды
набирались из островитян, которые чаще всего не подписывают никаких
контрактов и поэтому в любое время уходят по своему желанию на береговую
работу в Сан-Диего или же нанимаются на другие суда вместо американских
матросов, которых оставляют на побережье. В Сан-Диего возникла даже
небольшая колония сандвичан, избравших это место своей штаб-квартирой.
Совсем недавно многие из них ушли на "Аякучо" и "Лориотте", а "Пилигрим"
взял мистера Маннини и еще троих, так что теперь их осталось не более
двадцати человек. Четверо работали поденщиками на складе "Аякучо", четверо
других - с нами, а все остальные мирно жили в своей печи, поскольку деньги у
них подходили к концу и надо было растянуть их остатки до подхода других
судов, когда можно будет снова наняться на работу. За четыре месяца
береговой жизни я хорошо познакомился с ними и старался, как только мог,
изучить их язык, обычаи и нравы. Научиться разговаривать с ними можно было
только по слуху, ибо у самих островитян нет никаких книг, хотя многие
овладели у себя на родине с помощью миссионеров чтением и письмом. Они
говорили немного по-английски, но здесь, на побережье, сложилась традиция
изъясняться с ними на смешанном языке, что устраивало всех. Длинное название
"островитяне Сандвичевых островов" не привилось, и белые по всему Тихому
океану называли их "канаками", что на языке самих сандвичан обозначает, как
я полагаю, человеческое существо. Они называют так самих себя и прочих
островитян Южных морей, но для обозначения европейцев у них есть особое
слово - "хаоле". На обращение "канака" они откликаются как поодиночке, так и
все вместе. Поскольку собственные имена этих людей трудно запоминаются и
произносятся, их называют как угодно, любыми именами, какие только взбредут
в голову капитану или команде. Некоторых кличут по названию судна, других,
как и нас, Джеками, Томами или Биллами, а иногда им дают самые причудливые
прозвища, вроде Бен-ян, Фор-марс, Каболка, Пеликан и прочее в том же духе.
Из четверых островитян, работавших вместе с нами, одного звали мистер
Бингэм, в честь миссионера с Оаху; другой, Надежда, был назван так по имени
судна, на котором плавал; третьему, Тому Дэвису, дали имя его первого
капитана; четвертый, Пеликан, получил такое прозвище якобы из-за сходства с
этой птицей. Попадались также Джек-с-Лагоды, Калифорнийский Билл и прочие.
Но какими бы именами или кличками их ни называли, они были одними из самых
интересных, разумных и добрых людей, встречавшихся в моей жизни. У меня
возникла искренняя привязанность почти к каждому из них. Это чувство
сохранилось во мне по сей день, так что я многое бы дал за одно только
удовольствие снова повидаться с ними, и во мне всегда будут возникать теплые
чувства при простом упоминании об этих островитянах.
Том Дэвис умел читать, писать и знал все четыре действия арифметики. Он
бывал в Соединенных Штатах и недурно говорил по-английски. Он был образован
не хуже, чем три четверти обретающихся в Калифорнии янки, а что касается
манер и принципов поведения, то он намного превосходил их. Он схватывал все
с такой легкостью, что его нетрудно было бы обучить навигации и основам
многих наук. Зато старина мистер Бингем говорил по-английски очень плохо и
не умел ни читать, ни писать, однако это был добрейший человек на всем