"Ричард Генри Дана. Два года на палубе (1840) " - читать интересную книгу автора

на берегу немедленно завладели ими и увели всех к печи где они о чем-то
таинственно переговаривались и непрестанно курили. Двое французов с "Росы"
каждый вечер приходили в гости к Николя. От них мы узнали, что "Пилигрим"
находится в Сан-Педро и теперь это единственное судно из "дома" в
калифорнийских водах. Несколько итальянцев оставались ночевать на берегу в
своем сарае, и почти каждый вечер мы наслаждались их пением. Они пели все
что угодно - от баркарол до деревенских мотивов, и нередко я узнавал
известные оперные арии и романсы. Нередко певцы объединялись в хор, причем
каждый вел свою партию, это было очень красиво благодаря превосходным
голосам и общему воодушевлению.
Много матросов каждый вечер съезжали на берег, и мы коротали время,
переходя от одного склада к другому и прислушиваясь к разговорам на самых
разных языках. Но общим для всех оставался, конечно, испанский, потому что
каждый хоть немного знал его. В числе сорока или пятидесяти человек у нас
были представители почти всех наций, известных под солнцем, - два
англичанина, трое янки, два шотландца, два валлийца, один ирландец, трое
французов (двое из Нормандии, один из Гаскони), один голландец, один
австриец, два-три испанца (из самой Испании), полдюжины испано-американцев и
метисов, двое индейцев, негр, мулат, около двадцати итальянцев изо всех
уголков Италии, почти вдвое больше сандвичан и даже таитянин и канака с
Маркизских островов.
Накануне отплытия судов европейцы собрались в сарае "Росы" и
развлекались пением на всех языках. Немец исполнил "Ach! Mein lieber
Augustin"[33], трое французов во все горло прокричали "Марсельезу",
англичане и шотландцы угостили нас своими "Правь, Британия!" и "Кто же будет
королем, как не Чарли?". Итальянцы с испанцами "изобразили" какие-то
народные песни, так что я ничего не понял, а наши янки пытались
"преподнести" "Звездно-полосатое знамя". Когда все отдали дань своему
национальному, австриец пропел очаровательную любовную песенку, а французы с
жаром исполнили "Sentinelle! О prenez garde а vous!"[34], после чего
последовал melange, то есть каждый ударился, кто во что горазд. Когда я
уходил, "агуардиенте"[35] уже порядочно затуманила головы, все пели и
говорили разом, перебивая друг друга; ругательства на всех языках
раздавались столь же часто, как и обращения к соседям. На следующий день оба
судна снялись с якорей и оставили нас единственными обитателями опустевшего
побережья. Впрочем, наше число возросло благодаря открытию новых складов, а
само "общество" несколько разнообразилось. Сараем "Каталины" стал заведовать
пожилой шотландец Роберт. Подобно большинству своих соотечественников, он
получил некоторое образование и любил вмешиваться в чужие дела, а кроме
того, был слишком высокого мнения о своей персоне, что выглядело довольно
нелепо. Все свободное время этот человек посвящал принадлежавшим ему
свиньям, цыплятам, индюкам, собакам и прочей живности, а также своей длинной
трубке. У него в сарае все сверкало чистотой, и распорядок дня он соблюдал с
точностью хронометра. Держался шотландец большей частью обособленно, и его
нельзя было считать ценным приобретением для нашего общества. За все время
пребывания на берегу он не истратил ни цента, благодаря чему заслужил
репутацию никчемного товарища. Когда-то он служил унтер-офицером на
британском фрегате "Дублин" под командованием лорда Джеймса Таунсэнда и по
этой причине считал себя весьма важной птицей. Управлявший сараем "Росы"
австриец Шмидт свободно говорил, читал и писал на четырех языках. Родным