"Софрон Петрович Данилов. Бьется сердце (Роман) " - читать интересную книгу авторапожалею, с голоду сам сдыхать буду... Взращу человеком. Выучу! Господь бог
слышит - взращу... И действительно, отец учил Всеволода, себя не жалея. Сначала церковно-приходская школа, потом городское училище - всё отец вытянул. На каникулах из года в год повторялось одно и то же. Видя, как ради него надрывается отец в своей прокопчённой кузнице, Всеволод заводил разговор: не поеду больше в город, останусь помогать тебе. Но отец был неумолим: "Поедешь!" Училище Всеволод окончил успешно, и выпадало ему место в учительской семинарии - не каждому по тем временам такая честь. Но на этот раз парень сказал себе твёрдо: хватит учёности, пора помогать старикам! Он вернулся в Сосновку, чтобы больше уже никуда отсюда не уезжать. Не каким-нибудь архиповским батрачкой вернулся, теперь с его образованием можно было и писарем стать, и конторщиком. ...Такого страшного скандала старая избушка Левиных не знавала за весь свой век. Услыхав о решении сына, суровый кузнец едва не пришиб своё уже взрослое чадо. - Собачий сын, выродок! В писари он захотел! А все мои труды, все муки - псу под хвост? Так и останешься недоучкой? Нет, накося! Утром же - назад в Томск! В ногах там валяйся! Не примут в семинарию - в песок сотру... Он подносил к самому носу сына тяжёлый кулак. От кулака пахло железной окалиной. Делать нечего, утром пришлось собираться в обратный путь, в Томск, проситься в семинарию. В семинарии с ним и случилось то, что определило всю жизнь: он стал Всеволод Левин встретил большевиком, членом партии. На этот раз он вернулся в родную Сосновку с пятизарядной винтовкой за плечом, обвешанный гранатами. Полномочный мандат предписывал ему немедля и категорически установить Советскую власть на селе. Так и написано было - "немедля и категорически"... О революции таёжная Сосновка знала только по слухам. Всеволод Левин был первым живым красным, первым для сельчан вестником новой жизни. Нужно было видеть, с какой радостью встречала его беднота, вечные трудяги, вроде его отца! Кузнец, теперь сребробородый и оттого, кажется, ещё более чёрный лицом, стоял на сходке позади всех. Деревенские выбирали ревком, сын ораторствовал, обещал расправиться с сосновскими мироедами. Он стоял у стены, Левин-цыган, поверх голов смотрел на сына невидящими от слёз глазами и без звука, одними губами повторял каждое его слово. Это была награда полной мерой - за все лишения, за вековой горький труд. Сын вырос, как мечталось, - человеком. На другой день отец с матерью провожали сына - снова в губернию. Далеко за околицей присели у высохшей на корню сосны. Мать прижалась к Всеволоду, зашлась в слёзах. - Не плачьте, мама! - сказал он и поцеловал её в голову. - Не плачьте, наша жизнь только начинается. Всё по-другому будет... Свобода теперь. Прошлое забывать надо. А я вернусь скоро. Детишек здесь учить буду. В те дни он на самом деле был уверен, что жизнь, о которой мечтали, воцарится с завтрашнего дня, что все трудности в прошлом, и это прошлое |
|
|