"Софрон Петрович Данилов. Бьется сердце (Роман) " - читать интересную книгу автора

каждый знал: идём и в решительный, и в последний.
В канун нового, 1922 года шестьсот красных бойцов двинулись санным
путём, держа курс на Якутгубернию. С головной ударной группой при своём
кольте-пулемёте ехал в перегруженной кошевке и Всеволод Левин.
Никому в отряде он не стал рассказывать, что пережил в Сосновке -
хранил эту боль в себе. Лишь Деду признался однажды: "Общую задачу я
понимаю, но у меня и своё поперёк горла: нужно двух знакомцев отыскать.
Если есть справедливость на свете, непременно отыщу. И ты уж, Нестор
Александрович, не обессудь, я тут заранее винюсь - над этими двумя
собственный суд чинить стану..."
Холода в тот год случились страшные. Мороз стоял спиртовый, воздух
шелестел, как поповская парча. Не будь бандитских засад на пути, всяческих
передряг и трудностей, совсем бы замёрзли бойцы. "Благодаря бандитам только
и греемся, - шутили в головном отряде. - А Левину в бою и вовсе лафа -
кольт у него разогревается наподобие самовара".
Шестьдесят суток длился этот путь. На шестьдесят первые прибыли
наконец в Якутск. Вслед за головным отрядом двигался другой - тот, где был
штаб и сам Дедушка. В день, когда штабу прибыть в Якутск, на улицы вывалил
весь город.
Но напрасно они прождали полдня. И потом тысячу раз Левин и его
товарищи горько упрекали себя за это бездейственное ожидание, - почему не
бросились навстречу, почему не проявили революционной бдительности?! Дорога
через протоку Лены, между Тектюром и Табагой, узкая скалистая щель,
обросшая густым тальником, стала смертельной ловушкой для отряда. Из засады
пулемётным и ружейным огнём в упор бандиты расстреляли каландаришвилевцев.
Ещё не в силах постичь всего случившегося, Левин увидел на
истоптанном, чёрном от пороховой гари снегу, среди стреляных гильз, среди
трупов людей и лошадей, среди изломанных кошевок и перевёрнутых саней, -
увидел тело Деда. Каландаришвили лежал, раскинув руки, в широко распахнутой
дохе, голова его словно вмёрзла в лёд. Алые сгустки крови цвели вокруг
головы. Валялся рядом пулемёт без замка - Дед в последний миг успел
забросить его далеко в снег. И всего-то две ранки было на его могучем теле.
Одна пуля попала комдиву в голову, другая - в сердце.
Не стало легендарного сибирского Деда. Для Левина после отца он был
самый дорогой человек. И кто знает, не то ли самое ружейное дуло, что
целило в отца, достало теперь и Нестора Александровича? То ли самое или
какое другое - что тут гадать. Со страшной простотой вдруг понял Всеволод,
стоя над трупом комдива: не в Филе с Костей дело. Плакали бородатые мужики,
красные бойцы, сняв перед убитыми шапки со своих повинных голов. Уничтожать
контрреволюцию до корня! Выжечь нечисть, не давая себе ни сна, ни пощады!
Биться до конечной победы - или до той пули, которая найдёт и тебя, как
нашла вот Дедушку, прошедшего через столько смертей, преодолевшего столько
трудностей, чтобы пасть 6 марта 1922 года в скалистом ущелье между Тектюром
и Табагой.
История о том, как каландаришвилевцы отплатили за гибель своего
командира, какие испытания и подвиги выпали им на долю в суровой Якутии,
как наконец был выполнен ленинский приказ и республика стала свободной, -
это история не для одной, для многих других книг, которые будут ещё
написаны.
Скажу только о Левине. Он со своим кольтом участвовал почти во всех