"Джойс Данвилл. Открытие сезона" - читать интересную книгу автора

конце вечеринки они просто негодовали. Для человека, говорящего о вере,
сказали они моей тетке, не зная, что она моя тетка, он имеет слишком мало
уважения к благопристойной жизни.
До свадьбы мы жили раздельно, подогревая инстинктивно наши сексуальные
интересы. Поженившись, поддерживать дистанцию было невозможно. Вначале наша
взаимная страсть коренилась в нашей несхожести: он - яркий, обаятельный,
фотогеничный эгоист и я - профессионал и эксцентрическая особа. А в кровати
и за завтраком эгоизм совсем не обаятелен, а эксцентричность вовсе не
эксцентрична. Это общеизвестная история, я знаю. Страсть задыхается в
рутине. Мы поженились в спешке и постепенно раскаялись в содеянном. Конечно,
мы были целым скоплением всяких пороков, присущих женам и мужьям, которые и
обязаны удерживать последних от брака. Но все равно, даже в самые худшие
времена я никогда не жалела, что мы сделали это. Мы совершили отличную
сделку, думая, что каждый из нас обладает той натурой, к которой захочется
добровольно приковаться цепями навечно. Посредством этой церемонии мы хотели
бы подмазать запылившиеся колеса карьеры. Я иногда чувствую, что мы потеряли
друг друга, добившись столь многого. И не наша несхожесть висела камнем на
моей душе, а именно сходство наших эгоистических натур. Подробности нашей
совместной жизни вызывали во мне отвращение: я ненавидела то, как Дэвид
разбрасывает свою одежду поверх аккуратно сложенной моей, готовясь ко сну.
Мне было противно смотреть на раскиданное по всей комнате постельное белье.
Когда я сплю одна, я почти не мну простыней. Кстати, я знаю, что мой образ
жизни тоже раздражает его: он никогда не мог понять, почему мне необходимо
так долго укладывать волосы, придумывая все новые прически, перед тем, как
отправиться на вечеринку, и через несколько месяцев ему больше не казалась
забавной моя привычка носить эксцентричные украшения, купленные на всяких
развалах, и мое желание наполнять дом различной "викторианской рухлядью",
как он говорил.
Четырнадцать месяцев спустя у нас уже была Флора. Я просто взбесилась:
это произошло благодаря беззаботности Дэвида. Я была подавлена всеми
отрицательными сторонами беременности, и последние два месяца перед родами
почти не разговаривала с ним от отчаяния. Но, несмотря ни на что, она
родилась, и это тоже всем известная история, я даже горжусь ее
общеизвестностью. Мы изменились. Теперь я вижу: мы просто изменились.
Вопреки ожиданиям, я сильно привязалась к Флоре, и всякий раз при виде нее,
меня наполняло чувство восторга и удивительного облегчения. То, чего я
боялась больше всего в своей жизни, стало самой огромной радостью. Дэвид
тоже был очень внимателен к ребенку, и, к нашему взаимному удивлению, на
этой стадии отношений мы снова оказались в объятиях друг друга. И так
продолжалось около трех лет, мы плыли по течению, удовлетворенные, с
ощущением счастья и покоя; единственное, что было мной навсегда утрачено,
это мой первоначальный благоговейный страх. Самое удивительное, что мы
совсем не изменяли друг другу. Я не понимаю, почему Дэвид хранил мне
верность: он говорил, что сбился со счета, скольких девушек уложил в постель
до нашей женитьбы, и я верю ему, хотя эти заявления не производят на меня
такого впечатления, как раньше. Но истинные причины, почему он не
компенсировал себе мои периодические недомогания, остаются скрытыми. Я же не
изменяла ему по совершенно очевидным мотивам: отсутствие времени и, кроме
того, мне не удалось встретить человека, который бы мне понравился. Все
очень просто. Да, никого, кроме Дэвида. И хотя я не чувствовала себя слишком