"Джойс Данвилл. Открытие сезона" - читать интересную книгу автора

спальню в течение всего времени нашего совместного проживания. В результате
я практически ничего о ней не знала, а ведь я всегда придавала огромное
значение тому, чтобы лучше узнать других людей.
Распаковывая наши вещи, я обнаружила, что один из моих ливерпульских
чайников разбился. У меня их было два, парных, серо-белых, с пасторальными
коровками и деревьями в пастельных тонах, и вот один из них превратился в
осколки. Я уложила их слишком близко к стенкам коробки, должно быть, они
бились о них при переезде. Это случилось по моей вине, хотя прежде такого со
мной не бывало. Еще полчаса я метала громы и молнии. Вот, оказывается, как
плохо я могу выносить расхождения с собственным идеальным образом.
На следующий вечер после нашего приезда нас пригласили на прием,
устраиваемый для театральной труппы. Думаю, сама мысль об этом поддерживала
меня в хорошем настроении, пока мы обустраивались; Дэвид же исчез сразу
после завтрака, сказав, что идет на репетицию, чему я не поверила. Он не
появлялся весь день. Поэтому мне пришлось собираться на прием в одиночестве.
Больше всего мне нравится наблюдать с безопасного расстояния, которое
позволяла роль жены, противоборство мелких человеческих страстей. Я
обнаружила, что там, где дело касалось актеров, рассчитывать на особое
веселье не приходилось. Я очень беспокоилась за свой внешний вид. На мне был
черный бархатный костюм, отлично подходящий для любого случая, и белая
блузка с кружевами на манжетах и груди, которую я сама сшила. Я ей очень
гордилась: работа отняла у меня много недель, и в результате получилась
отличная качественная вещь в викторианском стиле. Когда я ее примерила, то
решила, что моя грудь слишком налита и необходимо перед уходом покормить
Джозефа. Иначе эта часть тела предстанет в несколько искаженном виде.
Я потратила часы, чтобы уложить волосы над ушами, но мне не удалось
добиться желаемого результата, поэтому я оставила свои попытки и просто
заколола их на затылке. Потом я надела старую черную шляпу и взяла в руки
сумочку из блесток; и то и другое я приобрела в лавке с рухлядью в
Айлингтоне. Я заплатила за каждый предмет по кроне и была рада, что
наконец-то представился удобный случай использовать их. Шляпка была сделана
из тонкой соломки, с перьями и черной кружевной розой; с сумочкой
старушка-лавочница, по ее словам, ходила на танцы. Она была сделана из
когда-то серебряных блесток, теперь серых и истершихся. Когда я закончила
одеваться, то решила, что выгляжу просто чудесно: по крайней мере, им будет
сложно разглядеть мое истинное лицо. Вот только не слишком ли похоронный у
меня вид? Конечно, у меня необычная внешность. Меня нельзя было назвать
"кровь с молоком": лицо бледно и серо, и кажется, что в венах у меня почти
не течет кровь.
Я как раз раздумывала, пойти ли мне на прием одной, когда вернулся
Дэвид из города (или где он там еще был). Он вошел в спальню и, взглянув на
меня, спросил:
- Эмма, что ты сделала?
- О чем ты (осведомилась я холодно, ожидая обычных безвкусных
оскорблений, но он лишь добавил:
- Ты великолепно выглядишь.
- Не собираешься переодеться? - поинтересовалась я.
- Зачем, черт побери? Для кучки старушек?
- Кто сказал, что там будут одни старушки?
- А разве нет?