"Джойс Данвилл. Открытие сезона" - читать интересную книгу автора

держались вместе, смущенные и настороженные, возбужденно переговариваясь.
Мысль о двух разных мирах, оказавшихся в одной комнате и не находящих точек
соприкосновения, позабавила меня. Я мало что знала о каждом из этих миров,
об этом городке, с его докторами, фермерами, земле- и домовладельцами; о
театре, с красивыми юношами и невротическими девушками, с его изгоями и
звездами, и у меня не было ничего общего с ними. И все-таки я была здесь, с
ними. Что может быть интереснее?
Перед тем, как мэр разразился речью, я заметила Софи Брент. Она была в
черном, как и я, и вся светилась весельем. Она разговаривала с
представителями прессы, фотографировавшими ее время от времени. Она была в
своем репертуаре и казалась созданной для фотокамеры.
Мэр говорил в основном то, что от него ожидали: какая известная труппа,
какая радость для города иметь маленький театр и так далее. Из его речи я
узнала кое-что доселе неизвестное, о чем Дэвид позабыл рассказать мне:
несмотря на усилия Художественного совета, большая часть денег для
осуществления проекта была выделена богатой американкой, имевшей какие-то
родственные связи с Гарриком. Очевидно, до замужества, принесшего ей
изрядную сумму, она сама была актрисой. Подобная история восхитила меня, она
казалась такой невероятной. Я решила, что театру особенно свойственны такие
романтические заблуждения, потому что актеры обычно уклоняются от проявлений
здравого смысла. Им свойственны более нелепые черты человеческой натуры:
суета, ревность, иногда даже щедрость. Мне понравилась эта мисс Фон Блерк,
которая здесь не присутствовала, хотя собиралась прибыть на премьеру. Ее дар
разъяснил мне кажущееся бессмысленным строительство нового дорогостоящего
театра здесь: он бы не мог собирать аншлаги круглый год. Пустой театр,
посвященный широте человеческой натуры. Но в этом году, как заверил меня
Дэвид, театр будет полон: он считал, что люди соберутся со всех концов
Англии, чтобы посмотреть на его игру.
После Мэра выступил Виндхэм Фаррар. Мне показалось, что он хитрит,
пряча истинный смысл сказанного. В общих чертах высказавшись о театре в
провинции и о Национальном театре, он заговорил о миссис фон Блерк и местных
меценатах. Не сказал ничего конкретного, но его выступление продолжалось
десять минут. Я была разочарована. Не знаю, чего именно я ожидала от него.
Энтузиазм не произвел бы на меня впечатления, я сама далека об бурных
чувств; возможно, я ждала какого-нибудь скептического замечания,
соответствующего моим собственным мыслям. Но даже несмотря на то, что он не
сказал ничего ободряющего для меня, у меня появилось ощущение, что его
личные интересы никак нельзя было считать филантропическими или наивными.
Сама его манера говорить подразумевала некую двусмысленность. Или на меня
так подействовал миф о его благородстве: я невольно ожидала, что он будет
непохож на других. Хотя в театре идеям благородства никогда не придавали
большого значения, он вполне мог оказаться человеком, которому просто
немного повезло, поэтому я относилась к его имени с тем уважением, которое
обычно берегу для более достойных людей: Энгуса Уилсона, д-ра Левиса и тех,
кто действительно что-то совершил.
Когда он закончил выступать, все захлопали и снова разбрелись по залу;
я вернулась на свое место возле кухонной двери в ожидании очередного подноса
с напитками и там встретила пожилую даму, много лет игравшую на сцене,
которая "вычислила" по опыту то, что я увидела с помощью логики, и поэтому
была, кажется, единственным веселым человеком здесь. Она подмигнула мне,