"Джеральд Даррел. Перегруженный ковчег" - читать интересную книгу автора

пытаясь поймать муху, обезьяны шарахались в сторону и издавали пронзительные
крики изумления и восхищения.
К описываемому периоду моя коллекция обезьян состояла. из красноухого
гвенона, четырех белоносых гвенонов и шести дрилов. Однажды, когда один из
хамелеонов издох, я принес его труп к обезьянам. Те почтительно окружили
меня и стали с большим интересом разглядывать дохлого хамелеона. Набравшись
смелости, старший из дрилов слегка коснулся лапой хамелеона, отдернул ее и
стал быстро вытирать о землю. Гвеноны так и не решились подойти ближе к
трупу хамелеона. Дрилы же постепенно расхрабрились, схватили труп и стали
пугать им гвенонов, которые разбежались с пронзительными криками. Пришлось
прекратить эту игру, так как дрилы начали вести себя неприлично, а гвеноны
были уже основательно запуганы и жалобными стонами выражали свои обиды.
После этого я проделал новый эксперимент, пустив к обезьянам крупного живого
хамелеона. Обезьяны отступали при его приближении, вскрикивали, корчили
гримасы, но не казались очень испуганными. Затем я достал большого ужа и
тоже подбросил его к обезьянам. Охваченные паническим страхом, они
взметнулись к верхушкам своих столбов и отчаянно визжали там до тех пор,
пока я не убрал змею.
Дрилы были уличными мальчишками в моей обезьяньей коллекции. Любой
предмет, попадавший к ним в лапы, прежде всего проверялся с точки зрения его
съедобности или несъедобности. Если предмет оказывался несъедобным, он
использовался некоторое время в качестве игрушки, но вскоре дрилы теряли к
нему всякий интерес. Съедобные вещи (а к таковым дрилы относили большинство
попадавших к ним предметов) использовались двумя способами. Деликатесы,
например кузнечики, отправлялись в рот с максимальной быстротой, дабы никто
не успел отнять это лакомство. С менее привлекательными предметами
устраивалась длительная игра, в ходе которой дрилы постепенно откусывали
кусок за куском до тех пор, пока все не оказывалось съеденным. Дрилы,
довольно угловатые по сравнению с другими обезьянами, обладали, однако,
своеобразной привлекательностью. Мне нравилась их развалистая, похожая на
собачью походка, привычка, оскаливая два ряда мелких зубов, морщить нос в
невообразимой гримасе, которая должна обозначать приветливость, манера
двигаться задом, обнажая ярко-розовые седалища. Многое в дрилах нравилось
мне, но особенно таяло мое сердце, тогда, когда эти маленькие обезьянки,
завидев меня, бросались ко мне, обхватывали лапами мои ноги, восторженно
вскрикивали и доверчиво заглядывали в глаза.
Приобретенные мною шесть дрилов долгое время командовали другими, более
робкими обезьянами. Хрупкие нервные гвеноны всегда уступали развязным дрилам
сочных и вкусных кузнечиков и лишь недовольно ворчали и кашляли, наблюдая за
трапезой своих обидчиков. Но в один прекрасный день господству дрилов настал
конец: в лагере появился крупный, почти взрослый детеныш бабуина. Несмотря
на молодость, он был по меньшей мере в три раза больше самого крупного
дрила, и со времени своего появления в лагере стал признанным начальником
обезьяньей колонии. Бабуин был покрыт косматым желтоватым мехом, у него были
большие зубы и длинный хвост, несколько напоминавший хвост льва. Казалось,
что хвост бабуина внушал дрилам особое почтение: они долго с глубоким
интересом рассматривали его, время от времени оглядываясь и сравнивая его со
своими короткими загнутыми хвостиками. Бабуин, которому я дал кличку Джордж,
обращался с остальными обезьянами мягко и деликатно, не разрешая им, однако,
никаких вольностей. Изредка он даже дозволял гненонам слизывать со своей