"Джеральд Даррел. Звери в моей жизни" - читать интересную книгу автора

вообще же дикая енотовидная собака - единственный представитель семейства
собачьих, который зимой отлеживается в норе. Она стала вяловатой и
предпочитала не выходить из конуры на снег, но и только. Я нигде не читал,
чтобы эти звери как-то оборудовали свое зимнее убежище, но Уопс затеяла
нечто в этом роде. Однажды утром я увидел следы ее трудов: на прогалине
между кустами лежали свежесломанные ветки с листьями. Скормив ей положенную
порцию, я сел и начал наблюдать. Через некоторое время Уопс вдруг перестала
рыскать среди кустов и приступила к работе. На минуту забралась в конуру,
потом вышла, подняла голову, облюбовала одну ветку, которая свисала
достаточно низко, схватила ее зубами и дернула, упираясь в землю своими
толстыми лапами. Обломив ветку, Уопс принялась бесцельно бродить с ней по
вольеру, иногда цепляясь ногами за свой трофей. Наконец он надоел ей, она
бросила его и стала присматривать себе другой. Всего на моих глазах Уопс
сломала три ветки, все три бросила и наконец вернулась в конуру, чтобы
поспать. Ее действия производили такое впечатление, словно она намеревалась
что-то сделать, но в последнюю секунду ей изменяла память. Ни разу не
находил я веток в ее конуре, но это можно объяснить тем, что маленькая будка
еле-еле вмещала саму Толстушку Уопс.
Если мне в какой-то мере удалось завоевать доверие енотовидных собак и
песцов, то вомбат Питер упорно сторонился меня. Испытывая разные виды корма,
я определил, что он, как и Уопс, обожает финики. И однажды я нарочно не
кормил его до самого вечера. А когда наконец подошел к вольеру, то убедился,
что изменение графика подействовало: Питер стоял у ограды с несчастным и
потерянным видом, словно плюшевый мишка, который забыл дорогу в детский сад.
Круглое плотное туловище этого очаровательного зверька ростом всего около
полуметра и впрямь делало его очень похожим на медвежонка. Седалище словно
круто стесано, короткие пухлые ноги загнуты внутрь, мордочка очень похожа на
мордочку коалы, но у того торчат большие, отороченные шерстью уши, а у
Питера ушки были маленькие и аккуратные. Зато на носу такая же, как у коалы,
овальная кожаная нашлепка с редкой щетиной и такие же круглые черные глаза.
Что больше всего, на мой взгляд, отличало вомбата от коалы, так это
выражение мордочки. У коалы она (хоть это и обманчивое впечатление) живая и
пытливая; Питер же казался ошалелым и растерянным. Проще говоря, у него был
такой вид, словно его стукнули по башке кирпичом. Тело Питера покрывала
пепельного цвета шерсть, на животе более светлая, вроде жемчужного оперения
вяхиря.
К моему удивлению, Питер нисколько не всполошился, когда я вошел в
вольер. Подбежав ко мне, он смело взял из моих рук финики, однако трогать
себя не позволил, а когда наелся вволю, протрусил к своей норе и втиснулся в
нее. С того дня он в часы кормления всегда выходил из своего убежища и ел у
меня из рук, а потом возвращался в нору.
Обитель Питера находилась на склоне, обращенном в ту сторону, откуда
дул самый неприятный ветер, но вомбат придумал интересный и оригинальный
способ защищать от сырости свою спальню - небольшое круглое помещение,
соединенное с поверхностью ходом длиной несколько более метра. Когда Питер
забирался внутрь, его седалище закупоривало вход не хуже тщательно
подогнанной двери. Сколько бы снега и дождя ни заносило ветром в туннель, в
спальне всегда было тепло и сухо: наименее уязвимая часть тела Питера
преграждала путь ненастью. Засядет вот так в логове, впившись в известняк
когтями,- попробуй его извлечь; разве что призовешь на помощь бригаду