"Джеральд Даррелл. Пикник и прочие безобразия" - читать интересную книгу автора

- Приведи их! - рявкнул капитан. - Веди всех, кто умеет играть
греческие песни.
- А если все умеют? - сказал педант Попадопулос. - Кто тогда будет
управлять судном?
- Исполняй, идиот! - выпалил капитан с такой яростью, что старший
помощник побледнел и живо исчез.
Проявив свою власть, капитан вновь обрел хорошее настроение. Вернулся с
ослепительной улыбкой к нашему столу и заказал еще напитки. Вскоре из недр
парохода явилась пестрая компания полуголых в большинстве людей, вооруженных
тремя бузуками, флейтой и двумя гитарами. У одного был даже аккордеон.
Капитан остался доволен, однако от услуг аккордеониста отказался.
- Но, капитан, - огорчился тот, - я хорошо играю.
- Это не греческий инструмент, - строго произнес капитан, - его
придумали итальянцы. Неужели ты думаешь, что мы играли на итальянских
инструментах, когда строили Акрополь?
- Но я хорошо играю, - не сдавался аккордеонист. - Я умею играть "В
воскресенье нельзя".
Хорошо, что казначей поспешил выдворить его из ночного клуба, пока
капитан не добрался до бедняги.
Остаток вечера прошел замечательно, лишь несколько мелких происшествий
омрачили атмосферу наших культурных развлечений. Исполняя трудный танец
хосапико, Лесли при попытке в высоком прыжке ударить себя ладонями по пяткам
сместил позвонок, а Ларри растянул голеностоп, поскользнувшись на тыквенных
семечках, которыми кто-то заботливо посыпал пол танцевальной площадки. Более
болезненно эта забота отозвалась на бармене. Он задумал танцевать, поставив
на голову стакан, как ему представлялось, с водой, поскользнулся и шлепнулся
на спину. Содержимое стакана выплеснулось ему на лицо; к несчастью, в нем
была не вода, а неразбавленная анисовая водка - на вид не отличишь, но для
глаз чрезвычайно неприятно. Зрение бармена спас судовой казначей: сохранив
присутствие духа, он схватил сифон с содовой водой и направил в лицо бедняги
струю такой силы, что глаза того едва не выскочили из орбит, сводя на нет
терапевтическое действие соды. Стонущего бармена отвели в его каюту, и танцы
возобновились. Веселье продолжалось до утра, когда, подобно догорающей
свече, угасло после двух-трех слабых вспышек. Мы устало добрели до своих
коек, меж тем как небо из опалового становилось голубым и море расписали
полосы тумана.
Жизнь кипела на борту парохода, когда мы поднялись на ноги, следуя
призыву собраться в главном салоне. Вскоре там же появился казначей,
поклонился маме и Марго, передал привет от капитана и пригласил нас всех
подняться на мостик и полюбоваться панорамой порта. Мама милостиво
согласилась принять участие в великом событии с таким видом, точно ей было
предложено самолично осуществить спуск судна на воду. После короткого,
типично греческого завтрака (холодные гренки, холодный бекон и холодные яйца
на ледяных тарелках, плюс теплый чай - нет, кофе, почему-то поданный нам в
фарфоровом чайнике) мы дружно взошли на мостик.
Капитан, чье слегка потухшее после утомительной ночи лицо отнюдь не
утратило своего обаяния, радостно приветствовал нас, вручил Марго и маме по
гвоздике, с гордым видом показал нам рулевую рубку, после чего повел нас на
палубу, именуемую, согласно утверждениям Ларри, квартердеком. Отсюда нам
открылся превосходный вид как на нос, так и на корму нашего "Посейдона".