"Лоренс Даррел. Tunc ("Бунт Афродиты" #1)" - читать интересную книгу автора

лозами, и тут заметил на пустом столике кое-что знакомое: жёлтую тетрадь, в
которую Кёпген заносил свои теологические и прочие мысли. Рядом с тетрадью
лежали его авторучка и ежедневная газета. Должно быть, отошёл в туалет. В
настоящее время Кёпген изучал теологию, ступив на суровую стезю монашества.
Типичный продукт белоэмигрантской России, он одинаково свободно говорил и
писал на четырех языках. Он научил меня греческому и оказал мне бесценную
помощь в таком нетривиальном предмете, как фонетика этого замшелого языка:
например, с отголосками дорийского диалекта, на котором до сих пор говорят в
горных деревушках Восточного Пелопоннеса. Я пересел за его столик и в
ожидании принялся листать тетрадь.
" Hubris , самоуверенность, присутствует всегда, но все дело в её
степени. Греки с убийственной тщательностью проследили её развитие от самых
истоков, от ate *- точки, в которой зло ошибочно воспринималось как добро.
Так что мы - народы, лишённые человечности заклинаниями лживых политиков,. -
находимся в конце долгой дороги". Кёпген вновь оплакивает Россию. Мне всегда
хотелось крикнуть ему: "Прекрати нытьё!" Наконец он появился, благостный и
беззаботный. Это был человек небольшого росточка, франтоватый, который
умудрялся выглядеть опрятно, несмотря на потёртую сутану и нелепые вонючие
башмаки. Длинные волосы, забранные сзади в пучок, всегда были чистые. Свою
высокую шляпу он надевал редко. Выговорив мне за чрезмерное любопытство, он
сел и с улыбкой выслушал историю о моей неожиданной удаче. Про Ипполиту он
сказал: "Она прелестная женщина, но слишком деловая. Я недавно сталкивался с
ней, когда переводил - о, всего-навсего деловые письма - для какой-то
организации, полагаю, для фирмы в Салониках. Она и устроила мне те переводы.
Но что-то не понравилось мне это дело. Они предложили очень большие деньги,
чтобы я продолжал работу, но я отказался. Сам толком не знаю почему.
Наверно, хотелось оставаться свободным. Мне все меньше и меньше нужно денег
и все больше - времени".
______________
* Мгновенное безумие, безумный порыв (греч.).



* * *

Есть и другие факты, кружащие, как пылинки в солнечном луче, в поисках
места, куда им лечь: инструменты в кожаном бауле абортикуса. Иглошеие
приспособления, которые передразнивают пылких трубадуров рыцарской любви.
Зародыши любовных песен. ("Есть, может быть, - писал Кёпген, - единственный
путь принять представление Плутарха о Мелиспонде*. Это должно быть доступно
каждому".) Мара, ведьма, с парой щипцов выкорчевала автомобильный
аккумулятор. Я не вполне уверен, что в борделях Пирея он не обрёл mare
pigrum **философов и алхимиков. Здесь человек открывает своё желание всему
ландшафту - внутреннему ландшафту пустынного моря, негроидноголовому
кораллу, выбеленным стволам деревьев, оливковым косточкам, сожжённым
щёлоком. Острова (каждый - сердце и разум), чьи берега омывают мягкие
завитки волн, тонут в беспокойстве дворцов среди зарослей закрывшихся
папоротников. Символ поиска - ныряльщик с тяжёлым камнем, привязанным к
поясу. Губки!
______________