"Лоренс Даррел. Tunc ("Бунт Афродиты" #1)" - читать интересную книгу автора

* Мелиспондой (от mehi-onovba (ta') (греч.) - возлияние мёдом)
называлась древнегреческая богиня домашнего очага, сестра Зевса Гестия.
** Ленивое море (лат.).

Потом, когда я валялся на кровати среди разбросанных записей, мне
припомнились некоторые надписи на алтарях и гробницах; мгновения тревожного
счастья, испытанные среди них. Если бы величественный Павсаний*увидел весь
город глазами вот того юного фланера, список его побед воодушевлял бы
больше. Имена и камни стали бы настоящим вымыслом, а мы - реальностью. С
наступлением темноты мы проскальзывали через пролом в ограде и карабкались
по склону к пещере под Пропилеями.
______________
* Царь спартанцев, приказал сделать надпись на памятнике, в которой
приписывал заслугу победы в битве при Платеях только себе.

Её ноги в пыльных сандалиях жутко грязны, как и мои, но волосы -
свежевымыты и ничем не пахнут. Мы никогда не бываем здесь совершенно одни.
Разбросанные окурки отмечают места, где гуляют или лежат, любуясь на звезды,
другие влюбленные. Зимой на тех площадках слышен доносящийся с южными
ветрами далёкий крик чаек, славящих Афродиту; весной же соловьи с коричневой
тафтяной грудкой шлют свой тихий позывной голоском Итиса*."Иту, Иту, Иту", -
нежно высвистывают они. Позже с лунным светом появляются маленькие совы. Они
ручные. (Были когда-то!) Крутят шеей в странном ритме - явный прообраз
греческого танца масок.
______________
* Сын мифического фракийского царя Терея и Прокны. Мать со своей
сестрой Филомелой убили маленького Итиса, чтобы отомстить Терею за
поруганную честь сестры.

Внизу по мере развития представления надгробия поворачиваются к
востоку, на их ликах - трагическое обещание воскресения. Новый город
накатывается, как прибой. Призматические маслянистые отсветы на мостовой,
кофейная гуща и поблёскивающие отбросы (рыбья чешуя) позади зловонных таверн
с их шпалерами, увитыми виноградом, и стеллажами коричневых бочек. Когда-то
золотое яблоко было пропуском в подземное царство, но сегодня я могу купить
ей только глазурованное яблоко на палочке, которое она окунает в шербет,
лижет, как ручной олень.
Истинная афинянка, свободная от всей этой антикварной чепухи, она
ничего не знает о своём городе, и это ничуть её не беспокоит; но, конечно,
какие-то древние истории вызывают в ней мимолётный восторг, когда она
слушает меня, подслащивая свои поцелуи засахаренным яблочком. Приятно вот
так болтать, спотыкаясь на литых формах народных глаголов; рассказывать ей,
что воды Стикса были настолько святы, что пить можно было только из
лошадиного копыта, иначе отравишься. Так отравился Александр Великий. А ещё
как Антоний устроил питейную лавку в Парфеноне, хотя его погубила другая
отрава, хронический нарциссизм.
(Она суеверно крестится, как настоящая православная, и боязливо жмётся
ко мне.) Потом... о бальзамировании тел мёдом - получается этакое
глазурованное яблоко, или о том, как лечили детей от болезней, заставляя их
глотать мышей, намазанных мёдом. Брр! Возбуждённая всеми этими историями,