"Лоренс Даррел. Tunc ("Бунт Афродиты" #1)" - читать интересную книгу автора

чахнущего сада при "Нае" и остановились у его остова под единственным
балконом, на котором единственная и неповторимая миссис Хенникер поджидала
нас в позе тощей Джульетты на покое. Вывеска помаргивала вполнакала, хотя в
самом доме, освещавшемся из соображений экономии или эстетики керосиновой
лампой или свечой, проводки не было. Карадок оповестил о нашем прибытии, и
миссис Хенникер тут же исчезла, чтобы минуту спустя появиться в дверях с
распростёртыми объятиями. Лошадиное лицо, обтянутое розовой, в старческих
пятнах кожей, внушало доверие. От неё так и разило строгой моралью и
неподкупной честностью, как от хозяйки лучшего пансиона у моря. Говорила она
тоном ядовитым и воинственным, держалась - словно аршин проглотила. Она и
пугала, и вместе с тем внушала расположение. Чувствовалось, позади у неё
долгая и неблагодарная жизнь, когда смиряешься с ограниченными возможностями
типичных клиентов. ("Богиня секса, повторяющая, как таблицу умножения, свои
требования, всегда стремится подняться выше, чтобы, может быть, выявить своё
подлинное Я?" Кто, черт возьми, это сказал? Ах да, Кёпген.)
Во всяком случае, именно в "Най" тянулись толпы, влача свой тяжкий
груз - внутреннюю боль и сплошные кризисы. Девочки миссис Хенникер помогали
им сбросить его. Обратите внимание, к нам это не относилось, мы были
бесшабашны и в игривом настроении - судя по тону, заданному Карадоком. Он
представил меня, назвав мистером Чилтоном, и с любезной улыбкой добавил:
"Он, как мы, человек светский". Миссис Хенникер, которая все воспринимала
совершенно серьёзно, распушила перья и прочувствованно произнесла: "Мой
малтшик. Мой малтшик", - тряся мне руку ржавыми ладонями. Никаких церемоний,
очень любезно, очень непринуждённо.
Пулли поклонился, как немецкий профессор.
Стараясь не показывать своего воодушевления, мы поспешили внутрь, где
нам предстояло совершить установленный ритуал у большой деревянной статуи Си
r е d ' Ars * - монаха-францисканца с плотоядным взглядом. Тут меня ждал
своеобразный сюрприз. Карадок дружески обнял статую, называя её Святым
Источником. Затем показал на щель у неё в плече, достаточно широкую, чтобы
прошла драхма.
______________
* Служитель искусства (любви) (фр., лат.).

- Приобщайся, - весело крикнул он, протягивая мне монету. Монета
звякнула, провалившись внутрь фигуры, раздалось жужжание, потом щелчок. В то
же мгновение в монашеской рясе откинулась крышка и выскочил красиво
раскрашенный пенис, длинный, как проповедь. - Не шарахайся, - упрекнул меня
Карадок. - Положи на него руку и загадай желание.
Я сделал, как он сказал, и обратил смутное и неотчетливое, мимолётное,
но радужное, как мыльный пузырь, мысленное моё желание к отсутствовавшей Ио.
Пулли проделал ту же процедуру.
- Безотказный парень. Стоит только его попросить, и твоё желание
сбудется. "Наю" его завещал один коммивояжёр, торговавший французским вином,
в знак уважения и полного удовлетворения.
Получив соответствующее благословение, мы проследовали дальше сквозь
ряд пыльных занавесей туда, где, зевая, ждали девицы - с полдюжины, в мятых
шальварах и с обнажённой грудью. Все хорошенькие, вид скромный, если не
суровый; и все умирают от скуки.
Надо думать, время в "Нае" тянулось медленно, когда не было клиентов.