"Лоренс Даррел. Tunc ("Бунт Афродиты" #1)" - читать интересную книгу автора

Патефон был, но пластинок мало, и те поцарапаны. Киножурналов - гора, но
старых. Так что наше величественное появление на сцене было встречено бурей
искреннего восторга и неподдельного веселья.
Но погодите, мы ещё не совсем одни. В углу комнаты на столе лежал, как
труп, рыжеволосый мужчина в подштанниках. Однако сознание ещё не совсем
угасло в сурового вида громиле-кельте, ибо он тяжело и с хрипом дышал.
Значит, не умер. Девицы, хихикая, разглядывали его, как какого-нибудь жука:
поднимали руку, которая безвольно падала, заглядывали в остекленевшие глаза,
зажимали ему нос.
- Не знаю, кто он такой, - сказала миссис Хенникер в полном
замешательстве. - Придётся подождать, пока он не придёт в себя.
Одна из девиц рассказала, что глаза у живого трупа вдруг закатились,
будто у куклы, и жутко это изобразила. Карадок подошёл к телу с видом
знатока по медицинской части и сказал:
- Все ясно! Дыхание Чейн-Стокса. Мой диагноз - моряк торгового флота.
Смотрели в его одежде?
- У него её нет. Он приехал на велосипеде, деньги держал в руке. На нем
ничего не было, кроме подштанников.
Карадок крякнул с досадой.
- Вот видите, - жалобно произнесла миссис Хенникер, - с чем нам все
время приходится сталкиваться? Я хочу сказать, как тут можно держать
почтённое заведение? Завтра же позвоню консулу.
Они снова попытались оживить недвижное тело: щекотали пёрышком
гениталии, шлёпали по щекам, тёрли одеколоном - все напрасно. Наконец они со
вздохом набросили на него портьеру с помпонами, и миссис Хенникер повела нас
мимо альковов дальше, туда, где среди пыльных оттоманок нас поджидали сифоны
с содовой, бутылки и блюда с разнообразными яствами. Тут Карадок чувствовал
себя настоящим en pasha ; Фатима уже узнала в нем свою потерянную любовь. Я
и жалел его, и восхищался им, потому что она оказалась жутким пугалом с
негроидными чертами, хотя по-своему привлекательной, как рябая баба. Матрона
радостно ухмылялась, скаля золотые и железные зубы.
Мы откинулись на подушках, а девочки окружили нас, щебеча, и смеясь, и
ластясь, как бездомные кошки. Обстановка была очень домашняя и
умиротворяющая. В дальнем углу Мики бренчала на пианино, и мелодия будила
смутные воспоминания о чем-то далёком. Ни у кого не было настроения
торопиться, кроме разве игривой Фатимы, которая то и дело шаловливо пыталась
ухватить Хана за бобы, чтобы, по её выражению, "проверить, есть ли ещё плоды
на ветках". Пулли с неуместной резкостью сказал: "Сама-то она надеется, что
её ещё не обтрясли"; и правда, казалось, Карадок получает больше
удовольствия от разговора, чем от чего-то другого. Собственный голос опьянял
его.
- Меня все время спрашивают, - сказал он с лёгкой грустью, - женат я
или нет, и если нет, то почему, сколько у меня детей и так далее. Меня это
раздражает, и я объясняю, что никогда не бываю уверен относительно своего
положения. Но в конце концов мне это так надоело, что я набил бумажник
детскими фотографиями и показываю их просто ради смеха. - Он вынул из
бумажника и веером кинул на стол несколько нелепых фотографий голеньких
детишек разного возраста. Смотрите, мол. - Это мой младшенький! - объяснил
он, поднимая самую отвратительную. - Сейчас ему, наверно, лет сорок; для той
девицы это были лучшие деньки.