"Лоренс Даррел. Tunc ("Бунт Афродиты" #1)" - читать интересную книгу автора

разглаживающих песок, и ты следуешь за ними, попадая в объятия сна и грёз. Я
снова увидел Гарпала среди надгробий. "Гарпал-македонец, который похитил
громадные деньги из казны Александра, бежал в Афины; там он безумно влюбился
в куртизанку Пифонису и все до последней монеты потратил на неё. Устроил ей
невиданные похороны: хоры, артисты, пышная процессия. А гробница!
Приближаясь к Афинам по Свящённой Дороге со стороны Элевсина**, там, где на
горизонте появляется крепость, по правую руку видишь монумент, размерами
превосходящий все остальные. Останавливаешься, поражённый, и спрашиваешь
себя, кому он принадлежит - Мильтиаду, Симону, Периклу? Нет. Это гробница
Пифонисы, распоследней рабыни и распоследней шлюхи".
______________
* Друг юности и казначей Александра Македонского. Растратил часть
доверенных ему денег и был впоследствии убит на Крите.
** Священная Дорога связывала древние Афины и Элевсин, город со
знаменитым святилищем мистериального культа Деметры и Посейдона.

Спустившись вниз - я повернул не в ту сторону и заблудился, - я наконец
дошёл до какого-то помещения в подвальном этаже, где некогда, когда особняк
был нормальным жилищем, должно быть, располагалась кухня. Моим глазам
предстала сцена, оживлявшаяся, так сказать, гротескными тенями, двигавшимися
по закопчённому потолку. Чёрные силуэты сгрудились вокруг разделочного
стола, на котором лежала девушка. Это их тени сновали по потолку, как
многоножки: забавные карикатуры, пародии на обычные движения благодаря
увеличенному размеру. На переднем плане этой ожившей картины Гойи - миссис
Хенникер. Её приятель, доктор, склонился над девушкой, чьи широко раскинутые
ноги напоминали ветви дерева, растущего на шпалере. В стороне, в желтоватом
полумраке, куда не достигал свет лампы, сидели на скамейке ещё полдюжины
кандидаток с дешёвыми чемоданами у ног. На лицах у них было написано
раскаяние и надежда, как у статисток на пробе.
Охваченный смущением и любопытством, я нерешительно топтался в дверях.
Миссис Хенникер, которая держала лампу, светя врачу, спокойно обернулась ко
мне и проговорила:
- Заходи, мой малтшик, мы уже заканчиваем.
Доктор, бормоча себе под нос, орудовал чем-то вроде старомодного
катетера с ватным тампоном. Его склоненная голова закрывала от меня лицо
Иоланты, распростёртой на столе, словно пойманный ястреб-перепелятник.
Миссис Хенникер, передав мне светильник, читала вслух документы девушки:
- Самиу Иоланта, горничная из Мегары. Доктор извлёк свой инструмент и
набросил полотенце на живот девушки.
- Эта тоже здорова, - заключил он, и, резко сев, девушка встретилась
взглядом с моими испуганными глазами.
На её лице была написана молчаливая мольба - она уже было
предостерегающе поднесла палец к губам. Но доктор схватил её руку и вонзил
шприц в подушечку большого пальца. Она охнула и прикусила губу, глядя, как
он набирает с чайную ложечку чёрной венозной крови и сливает её в маленькую
склянку. Миссис Хенникер, перебирая документы, сварливо объяснила мне
необходимость сей процедуры:
- Я должна быть уверена, что они не пришли из других заведений, дурных
заведений, вот что я хочу сказать. Особенно из матросского борделя в Пирее.
Потому принимаю все меры предосторожности, вот что я имею в виду. Я понимал,