"Лоренс Даррел. Tunc ("Бунт Афродиты" #1)" - читать интересную книгу автора

дальнем углу комнаты, прежде совершенно невидимый среди мягких подушек,
вдруг сел, широко зевая. Вот так эффектно появиться на сцене мог только
Сиппл - и это был он. Бледная мрачная физиономия, опухшая от сна, заплывшие,
воспалённые глазки удивлённо и подозрительно, как у беспризорника,
обшаривали комнату. Лишь когда он увидел Карадока, идущего к нему, радостно
распростерши руки, на его лице появилось слабое подобие улыбки. "Так ты
здесь", - проговорил он фальцетом, застёгивая обвислые подтяжки, и мелко
засмеялся. Лицо его подергивалось, кривилось, морщилось, - словно он не
знал, какое выражение изобразить. Нет, не так - словно хотел разгладить свою
заспанную, помятую физиономию. Стойко вынеся радостные тумаки приятеля, он
согласился перебраться в наш угол, что и сделал, чудовищно зевая. Ручной
ленивец, сказал я себе, ленивец с забавной мохнатой головой, напоминающей
грушу.
Хан тискал и мял его, как любимую зверюшку. Меня представили, и я пожал
влажную осьминожную лапу; было в этом типе что-то странное, беспокоящее.
- Я тут рассказывал парню, - сказал Карадок, - почему тебе пришлось
покинуть родину.
Сиппл пытливо и лукаво глянул на меня, решая, стоит ли откликаться на
эту подачу, банальный клоунский приём. Глаза у него были посажены невероятно
близко, "чтоб смотреть сквозь замочную скважину", как сказали бы греки.
Наконец он решил, что стоит.
- Да все из-за миссис Сиппл, сэр, она виновата, - захныкал он, и нижняя
губа у него подозрительно задрожала. - Да, - лукаво продолжал он, облизывая
губы и искоса поглядывая на меня с робостью и хитрецой. - Ей не нравилось,
что я возникал не вовремя. Пришлось расстаться.
Карадок, который, похоже, с восторгом ловил каждое его слово, выразил
полную свою поддержку, увесисто стукнув его по колену.
- Жёнам это всегда не нравится. На позорный стул их всех, - озорно
закричал он.
Сиппл кивнул и продолжал заливать дальше.
- Это был постоялец, - доверительно объяснил мне Сиппл. - Я могу
терпеть такое только до поры до времени, а потом просто взрываюсь.
Вид у него был удручённый, нижняя губа оттопырилась, словно ему было
жалко себя. Но его глаз хорька следил за мной, пытаясь оценить произведённый
эффект. Я заметил вспыхнувшую в этом глазе искорку удовольствия, когда
рассмеялся, решив показать, что его рассказ меня позабавил, - рассмеялся
больше из уважения к Карадоку, чем оттого, что действительно было смешно.
Однако мой смех вдохновил его продолжить свой рассказ - явно многократно
отрепетированный и доведённый до блеска повторами. Карадок вставлял
риторические завитушки собственного сочинения, явно высоко ценя талант
своего друга.
- Ты был прав, - кричал он. - Прав, что ушёл от неё, не уронил своего
достоинства. То, что ты рассказываешь о ней, приводит меня в ужас. Несчастье
Господне! Навешает на себя дешёвых побрякушек. Ах ты, Господи, видеть, как
её ляжки ходят на фоне луны в "Грантчестере". Нет, ты был прав, чертовски
прав. Женщина, которая не желает надеть кандалы на такого, как Сиппл, а
вместо того колотит его ими, недостойна называться женщиной.
Сиппл обнажил в улыбке редко торчащие серые мегалиты зубов.
- Гроша она ломаного не стоит, Карри, - согласился он. - Но здесь, в
Афинах, ты можешь поступать по Писанию: как с тобой, так и ты с ними. -