"Гай Давенпорт. Пятьдесят семь видов Фудзиямы (Из сборника "Двенадцать рассказов")" - читать интересную книгу автора

Тянь-Шанем, на Чокоруа, где Джесси Уайтхед жила со своими ручными
дикобразами и медведем, на ту Чокоруа, где умер Уильям Джеймс, на Чокоруа,
вверх по которой прогуливался Торо, смеясь над людьми, говорившими
взбираться о ее легких пологих склонах. Мы отправились в горы
Второзакония, против которых Чарльз Айвз(4)
звенит в Каменистых Холмах, Что Приходят На Встречу Людей На Природе -
перезвоном утюга по утюгу, сабле, колоколу, и молотка, рожка и котелка с
ложкой, шомпола и шпоры, - вспоминая, как похожая и магическая музыка вела
кессоны через Потомак к Шайло(5).

* * *


Я провел ночь тридцатого марта на постоялом дворе Годзаэмона Честного у
Горы Никко. Таково было имя моего хозяина, коим он очень гордился, уверяя,
что беды обойдут меня стороной, если я останусь ночевать на его травяных
подушках. Когда незнакомый человек так превозносит свою честность,
принимаешь больше предосторожностей, чем обычно, однако этот трактирщик
имя свое не позорил.
Вероломства в нем было не больше, чем в Будде-милосердном, и сам
Конфуций похвалил бы его тщание и манеры. На следующий день, первого
апреля, взобрались мы на Никко, Гору Солнечного Сияния. Причисленный к
лику святых Кобо Даиси тысячу лет назад дал ей такое имя и построил на ней
храм. Святость ее - превыше всех слов. Благость ее разливается по всем
полям вокруг. На ней написал я: Новые листья, с каким священным изумленьем
наблюдаю я солнечный свет на вашей зелени.
Сквозь дымку из храма на Никко едва различали мы Гору Куроками. Снег на
склонах ее опровергает ее имя: Черноволосая Гора. Сора написал: Я подошел
к Куроками с обритыми волосами, в чистой летней одежде. Сора, имя которого
Кавай Согоро, раньше рубил мне дрова и таскал воду. Мы были соседями. Я
возбудил его любопытство и стал обучать пейзажу. Ему тоже захотелось
отправиться в странствие, чтобы увидеть Мацусима во всей ее красе и
безмятежную Кисагата.

* * *

Заливистые трели сверчков так громки, что приходится повышать голос -
даже на пляже, поодаль от цикладической стены под желтой губкой сухого
кустарника с шипастыми звездочками цветков. Будто, сказал он, шум света,
будто все маленькие тонкие частицы Гераклита(6) пищат, ошалело подсчитывая
друг друга. Тотека!
ентека! текакси! икосиекси! хилиои! Эна тио трис тессера! Волосы - от
сена, туловище - от собаки, яички - от ионических галек, головка - от
сливы. Подари нам еще одну поэмку, вот тут же, возле чернильно-синего
моря. Аполлону Ликорейскому Эвномос из Локриса подносит этого сверчка из
бронзы. Знай же, что в состязании кифаредов, один на один с Парфом, струны
его звенели страстно под плектром, как вдруг одна из них лопнула. Однако
резвая мелодия не сбилась ни на такт: сверчок вскочил на кифару и спел
пропущенную ноту в совершенстве гармонии.
За это прелестное чудо, О божественный сын Лето, Эвномос возлагает вот