"Эйв Дэвидсон. Феникс и зеркало (Авт.сб. "Феникс и зеркало")" - читать интересную книгу автора

сторонам. Он еще никогда не видел Неаполь в подобном ракурсе: Везувий, над
которым вьется едва различимый дымок, гора Сомма неподалеку, за ней -
Олений парк, голубые воды залива, Главный порт (его гвалт сделался теперь
лишь отдаленным гудением), городские районы, ближние и дальние предместья.
Лестница все время заворачивала, из стен то и дело выпирали камни -
казалось, сооружение держится только за счет тяжести верхних камней, а
иначе - немедленно бы рассыпалось. То ли по мере подъема ступеньки
становились круче, то ли сам подъем требовал всего внимания, чтобы не
споткнуться в многочисленных выбоинах лестницы, образовавшихся за долгие
годы, но по сторонам Вергилий уже не смотрел. Наконец лестница кончилась.
Здесь стражи тоже не было, впрочем, Вергилий сразу и не понял, что
добрался до верха, потому и на человека в красной мантии внимание обратил
не сразу.
Сначала он увидел перед собой ноги.
Те стояли на камне, будто бы сами по себе, прямо посредине двора.
Крепкие и сильные на вид, однако дрожащие. Без видимой причины их
сотрясала нервная дрожь, мышцы ходили ходуном в непрекращающихся
судорогах. Вергилий поднял взгляд.
Человек, стоявший в центре двора, был облачен в традиционную одежду
тартесситов - всю в вышивке и плиссировке, а поверх нее была накинута
яркая пурпурная мантия. Едва увидев это, Вергилий заговорил:
- Сударь, я ищу лорда-капитана... - Но, не успев закончить фразы,
Вергилий умолк - он увидел лицо человека.
"Этот человек слеп, этот человек глух, этот человек глядит в море и
ждет корабля, который не придет никогда, - мгновенно, словно сгустком,
пронеслось в мозгу Вергилия. - Этот человек был заклят стоять тут, стоять
невесть сколько, и он будет стоять, пусть сами Небеса обрушатся на
землю... - Человек перевел взгляд на Вергилия. - Этот человек безумен, -
подумал Вергилий, - он убил бы, меня, когда бы смог..." - Глаза человека
были темно-зелеными, похожими на камни, покоящиеся под водой, и заполнены
были чем-то еще более мертвенным, нежели безумие, и боль, гнездившаяся в
них, казалась мучительней всех прочих болей. Губы беззвучно выдавливали
оболочки каких-то слов, капелька пота, хотя день был вовсе не жарким,
сбежала с его лба и повисла на кончике носа.
- Сударь, прошу прощения за то, что потревожил вас, - тихо промолвил
Вергилий и проследовал мимо.
Завернув за угол, он обнаружил там еще двоих людей в тартесских
одеяниях, но уже без мантий. Они появились из дверей, ведущих, похоже,
внутрь самого замка. Он повторил свой вопрос.
Оба удивились, кажется, не только сути вопроса, но и самому появлению
незнакомца. Не останавливаясь, они прошли мимо Вергилия, и один из них,
обернувшись, кивнул ему, предлагая следовать за ними. По дороге они
переговаривались на языке, который, очевидно, был их родным. Они снова
вышли на лестницу, уже другую, и сошли чуть вниз, в некое подобие
прихожей, разве что без крыши; повернули направо, снова спустились вниз,
прошли по небольшому балкону и, через очередной коридор, вошли в
помещение, отчасти смахивающее на контору. Один из провожатых сделал жест,
показывающий, что Вергилию следует дожидаться здесь, и оба зашли в
следующие двери. Двери за ними затворились, и Вергилий остался один.
Это помещение замка из всех, что прошел Вергилий, было первым, хоть