"Сергей Давыдов. Приключения Митьки-минера, мастера Сверлилкина и пастуха Калины " - читать интересную книгу автора

"Эх, вот бы мину-то сейчас, - подумал Митька. - Если бы они перестали
идти немного, я б успел!.. Сюда бы партизан с гранатами. Вот уйдем с мамкой
к партизанам, я их сразу сюда приведу".
Не знал Митька, что его мать значилась первой в предательском списке
Шашкина и немцы увезли её прямо со строительства и бросили в темный подвал
под комендатурой. Утром её ждал допрос и пытки.
Митька решил ставить мину возле огромного камня, лежащего на самом краю
дороги у кювета. Он глядел на поток машин и уже не думал о Шашкине. У камня
лучше всего. Сверлилкин собирался там поставить.
"Закопаю вглубь. Борона-то не достанет, а машины как раз взорвутся. Вон
их сколько идёт. В два ряда стараются!" - решил он.

Становилось темней и темней. И вот погасли на дороге фары машин, стих
гул. Значит, уже двенадцать часов. Немцы всегда ровно в двенадцать
прекращали движение.
Теперь надо ещё час покараулить. Так учил Сверлилкин. Потом можно
устанавливать.
Как только стихли машины, начали орать лягушки.
Митька никогда не слышал, чтобы они так орали. То - поодиночке хрипло и
клокочуще, то вдруг все сразу вразнобой, наперекрик, то дружным хором,
словно им кто-то помахивал дирижерской палочкой.
Гром! Звон!
Где-то рядом с Митькой за кустами в кювете сидела основная запевала.
Когда на мгновение стихал хор (чтобы перевести дух, видимо), она зачинала
первой. И уж так урчала, так нежно и тягуче с переливами развозила, что
Митька не выдержал, швырнул в неё из кустов комком глины. Она чуть смолкла и
тут же снова пошла заливаться!
"Вот лешая, завелась, как патефон! Для них и войны нет, им что! Однако
пора уже. Прошел уже час. Пора", - решил Митька и стал раздеваться. Он снял
пиджак, брюки и майку (в их селе майки почему-то звали "соколками") и
остался в одних трусах.
Так его научил Сверлилкин, чтобы потом не чиститься до утра.
Раздевшись, Митька взял свой мешок, где были мина и топор, и, перейдя
кювет - вода дошла до пояса, ползком выбрался на шоссе.
Страха он почему-то теперь не ощущал. Наоборот, ему стало даже весело.
Всё у него получится. Нет Сверлилкина, ну что ж... а разве он не такой же,
как Сверлилкин! Завтра немцы опять забегают тут! Надо только поглубже,
поглубже ее зарыть. Надо до земли докопаться, чтобы не в грязь, а в глубину.
Взрыватель всё равно сработает. Теперь-то всё про мины известно!
Работая топором, разгребая грязь и землю руками, он вскоре выкопал
глубокую, по его соображению, яму и опустил в неё мину. Потом осторожно и
тщательно закопал. Грязь сразу же наплыла - и все сравнялось.
Так! Теперь пусть придёт утро! Если Шашкин рванется - так ему и надо за
всё. Но не достанет борона. Не должна. Вот машина - другое дело! У неё -
тяжесть, не то что у бороны!
Он сполз с дороги и, быстро смыв с себя грязь водой из кювета, оделся и
побежал к селу.
Вскоре он уже перебрался через свою лазейку в огороды.
И только возле самой избы вдруг подумал: "Борона-то не достанет, а если
лошадь... копытом".