"Юрий Давыдов. Завещаю вам, братья...(Повесть об Александре Михайлове) " - читать интересную книгу автора

служить с вашим родственником!
В тот же день я обняла брата Платона. Разминулись и в Кишиневе, и в
Зимнице, разминулись бы и теперь, когда бы не Эммануил Николаевич
Мещерский.
Он приезжал по приказанию государя всего на несколько часов. Не знаю,
зачем и для чего, вполне вероятно, по некоторым, так сказать, семейным
делам: Мещерский приходился государю словно бы родственником, будучи женат
на сестре той особы, которая... Впрочем, об этом в своем месте.
Итак, Эммануил Николаевич свел меня с братом Платоном. Платон служил
под командой князя Мещерского в первой батарее 14-й артиллерийской бригады.
Бригада входила в состав 14-й пехотной дивизии, начальником которой был
поныне здравствующий генерал Драгомиров.
Брат внешне не переменился, не исхудал, не осунулся, разве что
загорел. Увы, я должна попрекнуть природу в несправедливости; во всяком
случае, со мною она обошлась несправедливо, потому что я вышла в нашего
покойного батюшку, а брат удался в нашу мамулю. Ну и получился братец на
славу, а сестричка так себе.
Платон был красавец. Он это знал и этим пользовался, легко покоряя
сердца слабого пола. Он был на три года старше меня; девочкой я любовалась
братом, но потом меня стали раздражать его манеры записного сердцееда.
Не изменившись внешне, брат как будто несколько изменился внутренне.
Начать с того, что он, хотя и не без гордости, объявил о своем производстве
в штабс-капитаны и о Станиславе с мечами и бантом, но упоминание было
"скользящим", а гордость приглушенной, словно бы мерцало Платону: "А-а,
полноте, все это, в сущности, пустяки..." В этой задумчивой сдержанности
было нечто повое, непетербургское.
Дивизия Драгомирова первой форсировала Дунай и первой оказалась лицом
к лицу с неприятелем.
- Понимаешь ли, - рассказывал Платон, - под ложечкой-то екало. И во
всем теле предательская слабость. Похоже... Нет, ей-богу, будто кадетом
накануне экзамена, не смейся. А потом нарастает напряжение, тяжелое и
вместе колючее - окаянное ожидание кусочка свинца, предназначенного тебе,
именно тебе, а не кому-то другому. А вперемежку с этим - злоба. Эдакое
непостижимое чувство озлобления... - он помолчал, покурил и продолжил: - А
знаешь ли, у меня с приятелем... это еще в первые дни было... у меня со
штабс-капитаном Пестовым завязались однажды "кошки-мышки". Стреляли с левой
стороны, так и пришлепывало, так и жужжало. И вот, представь, каждый из нас
норовил прикрыться другим, то есть идти с правой стороны. Мы оба, черт
возьми, отлично понимаем и стыдимся, а вот никак, хоть убей, не умеем
совладать с собою. Когда стрельба кончилась, мы переглянулись да и
покатились со смеху... Вот тут и пойми! Но возникает и другое, совсем
другое. Я вот о чем. Ты знаешь, у меня в приятелях никогда недостатка не
было, я приятелей люблю... Но тут другое, тут, видишь ли, теплое,
прямо-таки родственное, всех-то тебе жаль, все тебе близки. Славно, Аня...
И не только к своему брату офицеру, нет, и к святой серой скотинке. 3аметь,
"святой" - это наш Драгомиров добавил. Признаюсь, бываю крут, вгорячах чего
не случится. А ведь прощают. Солдат, он одного не прощает - мелочного
педантства. А нас-то, вот таких, как я, все больше на мелочное педантство
натаскивали...
Зашла речь о князе Мещерском. Я сказала, что первое мое впечатление