"Юрий Давыдов. Завещаю вам, братья...(Повесть об Александре Михайлове) " - читать интересную книгу автора

было далеко не в пользу его сиятельства.
Платон рассмеялся.
- В бригаде тоже... Ты заметила, как он изъясняется по-русски? Точно
бы и не русский. Ему по-французски легче... Назначили его недавно, в
прошлом ноябре. Все на него косились, прозвали: "Пале-рояль". А теперь
только и слышишь: "О, настоящий русский человек!" Нам каждому поверкой -
дело, огонь, позиция. А там-то Эммануил Николаевич не просто храбр, а
поразительно храбр. Будто и не гремит, не жужжит вокруг. Да и не это
главное... Храбрецов не занимать стать. Нет, он молодцом дело делает,
наперед обо всем заботится, обо всем успеет подумать. Духами прыскается? Э,
возьми Скобелева, на что генерал, на что воин, а франт из франтов:
непременно это он в белом как снег мундире, рыжые бакенбарды волосок к
волоску, будто сейчас от куафера...
Оказывается, Мещерский находился в службе с восемнадцати лет. (Когда я
его увидела, ему было далеко за тридцать, а может, и все сорок.) Начал он
унтером на Кавказе, и там, в кавказских битвах, удостоился самой подлинной
из наград - знака Военного ордена. Потом долгие годы был военным агентом в
разных миссиях и посольствах. Платон говорил, что Мещерский - обладатель
иностранных крестов, а в годину франко-прусской войны получил золотую саблю
за храбрость.
Знакомство с Э.Н.Мещерским принадлежит к самым светлым моим
воспоминаниям о войне, бедной светлыми воспоминаниями. А знакомство наше не
оборвалось первой встречей, потому что я добилась перевода в лазарет,
приданный драгомировской дивизии.
Кто был на войне, помнит разительное несходство госпиталей Красного
Креста и лазаретов военного ведомства. Они отличались почти так же, как
великолепные, но немногочисленные санитарные поезда, снаряженные
императрицей или на пожертвования городов, отличались от многочисленных
"телячьих" и прочих эшелонов для эвакуации. (Эти слова - "телячий" вагон,
"эвакуация", "эшелон" - я впервые услышала на войне.)
Попасть в госпиталь Красного Креста было мечтою всех раненых, мечтою,
увы, редко осуществляющейся, ибо при всем старании Красный Крест не мог
принять громадного числа "желающих". Госпитали Красного Креста были богаче,
лучше, чище лазаретов военного ведомства. Последние вечно мыкались, как
приживалки. Да еще и подвергались беспардонному интендантскому грабежу. (От
него, впрочем, не было спасу и боевым действующим частям.) Я бы упекла в
нерчинские рудники того мудреца, который отпускал для дивизионного лазарета
четыре фунта гигроскопической ваты на четыре месяца! Вы только вдумайтесь:
по фунтику на месяц! Да одна настоящая перевязка возьмет куда больше. Или
вдруг раскошелятся и пришлют несколько пудов рыбьего жира вместо...
хлороформа. Или гуляет дизентерия, а ты не допросишься опиума. И так далее
и тому подобное. Конечно, Красный Крест, как мог и где мог, выручал
казенные лазареты, да ведь на всех не напасешься. Короче, в казенных
лазаретах такая была мука и для больных и для медиков, что слов не хватает.

7

Батарею Мещерского... Я не запамятовала - первая батарея 14-й
артиллерийской бригады, - но я называю ее батареей Мещерского, ибо так,
только так, а не номером именовали ее солдаты, что справедливо считалось