"Юрий Давыдов. Завещаю вам, братья...(Повесть об Александре Михайлове) " - читать интересную книгу автора

приемлет. Еще пуще обрадовалась старая, обнаружив в жильце внимательного
слушателя.
Как "теоретик" старушка не блистала, но Михайлову другое подавай:
какие согласия в каком из уездов, как там иль там относятся к "мирским", к
православным, что думают о "последних временах".
Я бы соврал, утверждая, что рассказ его меня сильно заинтересовал.
Честно говоря, не видел серьезного, игра какая-то... А серьезное тут и
присутствовало. И вот в чем оно было.
Громадная мысль жила и крепла в душе Михайлова. Лучше бы даже сказать
не "мысль", потому что куце и коротко, а лучше так: особое умонастроение. Я
сейчас объясню. И ручаюсь, его же, Михайлова, словами объясню. Уж очень они
меня поразили.
Александр Дмитрич не то чтобы помышлял, мечтал и грезил, нет, в его
душевной глубине зрела особая религия: народно-революционная. Что сие
значит? Народные требования вкупе со старонародными верованиями. То есть
это не только использование раскола в революционных целях, не только голая
практика, а это нравственная основа. Вот в подобном-то слиянии и прозревал
Михайлов живокровную силу.
Он сказал: "И тогда бы мир опять узрел искупление через веру". О, как
это было произнесено! Негромко и проникновенно, господа...
И мир опять узреет искупленье через веру... Сокровенная сущность
русского бунтаря. Тут вместе и нерасторжимо - крест и мятеж. Крест как
символ искупления, и революция как выражение святого гнева... Это потом,
когда бомбы и подкопы, потом я стал думать, что икона и топор несовместны.
Потом, спустя время, а тогда меня поразила эта слитность.
Теперь - напоследок - заметьте следующее: Михайлов сказал - "мир
увидит". Не одна, стало быть, Россия, нет, целый мир. Из России увидит мир
искупление. Увидит и примет.
Задумайтесь. Становой хребет здесь, капитальная идея: мир обновится,
избавится от зол и бед через Россию, посредством России. Искупление
Россией, вот что, господа, здесь.
У каждой нации своя партия в оркестре человечества. У каждой своя
миссия. А тут совсем иное: не миссия, а мессия. Дистанция неимоверная.
Но вот вопрос вопросов: к добру иль не к добру?
Я стар, и я сомневаюсь. А вы... вы решайте. Вам еще много земных дней
отпущено.

4

Случайно ли вышло наше рандеву? И так и эдак. Случайно потому, что
после зеленых святок, а может, и раньше, до Троицы, Александр Дмитрич ушел
в уезды, по деревням. Ну, а с другой стороны, и не случайно: от времени до
времени он наведывался в Саратов.
Ему, конечно, надо было завернуть к адвокату Борщову, вызнать у Павла
Григорьича: не натягивает ли тучу из жандармской канцелярии? Однако не
только эта причина.
Я уже упоминал: на Волгу отправились многие землевольцы. В Саратове, и
главным образом усердием Михайлова, завели они конспиративные квартиры.
Александр Дмитрич называл их тогда по-раскольничьи: "пристани".
Попятно, тайными убежищами заговорщики испокон века пользовались, но