"Юрий Давыдов. Завещаю вам, братья...(Повесть об Александре Михайлове) " - читать интересную книгу автораманевра!
Должна сказать, что оно вроде бы и впрямь, "никакого маневра". При всем нашем терпении и снисходительности мы, сестры милосердия, нередко приходили в отчаяние от их драк, пьянства, краж, грубого, даже жестокого обращения с ранеными ("А тут, барышня, война, - твердили они с каменным упорством, - тут растабарывать неколи, не у тещи..."). От самых низших перейду к самым высшим. Некоторое время, накануне форсирования Дуная, госпиталь наш располагался рядом с главной квартирой, то есть обок с центром всего громадного и сложного военного предприятия. В главной квартире задавались роскошные обеды и ужины. Полковая музыка гремела увертюру из "Карла Смелого", пели солдаты-песельники или румынские цыгане. В глазах рябило от множества "фазанов" - так армейские офицеры окрестили пестро-мундирную челядь великого князя Николая Николаевича. И все ж в первый период войны не мне одной, а многим, если не всем, главная квартира казалась действительно распорядительным центром, где все знают и обо всем ведают, где наперед и умно все рассчитывают и прикидывают. Ведь чем же иным могли быть заняты эти генералы в лакированных ботфортах и с нагайками через плечо? Разочарование, горькое и злое, ждало впереди, там, на Балканах, но об этом я, хоть и бегло, еще напишу, а теперь вот что, по-моему, достойно печального внимания. Я про загадку, для меня не разрешимую. Генералов, лишенных военного дарования, водилось не меньше, чем "фазанов". Оставляю и тех и других в стороне, как предмет бесспорно неинтересный, очевидный и обыденный. Но были и такие генералы, которые Имя Тотлебена прославилось еще на севастопольских редутах; его появление на плевненских позициях было встречено общим ликованием; авторитет его стоял высоко, неколебимо; ему верили, на него надеялись все солдаты, независимо от рода оружия. Гурко иные попрекали за чрезмерную растрату людей. Если это и верно, то нужно прибавить - он и себя ни на волос не щадил. Солдаты любили "Гуркина-енерала". Ганецкий, командир гренадерского корпуса, был спокойный храбрец. Ему сдался Осман-паша, самый талантливый из турецких полководцев. Ганецкий тоже пользовался душевным расположением, особенно нижних чинов. Наконец, Дрентельн. Командуя тыловыми войсками, он, кажется, в боях не был, но положил уйму сил на обеспечение действующего войска. И хотя обеспечение шло из рук вон, люди, заслуживающие доверия, никогда не винили лично Дрентельна. Напротив, отмечали его разительное несходство с тыловыми наживалами и жуирами. Он был спартанец и пробавлялся солдатской кашей. Любопытный штрих. Любопытный как раз потому, что речь о Дрентельне... И в Румынии, а потом и в Турции среди военных потихоньку-полегоньку распространялись нелегальные издания (я еще об этом напишу). Дрентельну доложили однажды о "возмутительных проявлениях", и он, будущий глава политического сыска и политических преследований, отвечал: "Пустяки, не стоит внимания". А между тем было известно, что сам государь требовал пресечь "возмутительные проявления"... Война кончилась победой. Однако победу - это не секрет - купили истоками крови, горами пушечного мяса. Офицеры, хоть малость способные |
|
|