"Юрий Давыдов. Нахимов " - читать интересную книгу автора

годы он много, претерпевая тяготы и лишения, странствовал во глубине
огромной южноамериканской страны. И если Г. И. Лангсдорфа по праву считают
выдающимся исследователем Бразилии, то штурману русского флота Рубцову
следовало бы разделить эту честь с ученым и дипломатом[2].
Рассказывая об удивительном чувстве контрастности, рождаемом морскими
путешествиями, Завалишин как бы мимоходом обронил, что в Бразилии внимание
матросов было пристально обращено не на красоты природы, а на положение
негров. К сожалению, рассказывая о Рио-де-Жанейро, мемуарист ничего не
сообщил, как же "нижние чины", вчерашние крепостные мужики, отнеслись к
положению черных невольников. Чертовски жаль! Свидетельств - негодующих,
разящих рабство - сохранилось не так уж и мало. Да только все они
офицерские.
Что ж до самого Дмитрия Иринарховича, то он оставил зарисовку, в
общем-то, схожую с теми, которые делали и другие русские "кругосветники",
наделенные хоть толикой свободомыслия.
Главная язва Бразилии, писал Завалишин, "невольничество" напоминало о
себе постоянно не одним отвлеченным знанием существования его, а наглядным
образом, в самом отвратительном виде. Не говорим уже о невольничьем рынке,
посещение которого произвело на нас самое тяжелое впечатление при виде
осмотра людей как скотов и клеймения их раскаленным железом, "тавром"
покупателя. Это впечатление так живо выразилось на наших лицах, что
возбудило злобные взгляды и продавцов и покупателей на нас, непрошеных
свидетелей. На самой дворцовой площади, которую нам необходимо было
переходить, сойдя с пристани, куда бы мы ни шли, мы ежеминутно видели
обнаженных до пояса, клейменых негров и негритянок, приходивших за водой из
находящегося на площади фонтана. Еще тяжело было видеть целые ряды скованных
арестантов, приходивших за тем же; у многих заметили мы еще ту особенность,
что на них были жестяные маски..."
Ремонты взяли на "Крейсере" ровно месяц. Тем временем корабль принял
"свежие жизненные потребности". И тогда же, в Рио-де-Жанейро, Лазарев решил
не огибать мыс Горн, а следовать в Тихий океан через Индийский, мимо берегов
Австралии. Этот вариант избрал командир, потому что у мыса Горн уже бушевали
февральские штормы.
О переходе из Рио-де-Жанейро к острову Тасмания сохранился рапорт
командира фрегата. Лапидарность документа изумляет. Краткость - сестра
таланта? В таком случае у Лазарева была редкостная "сестрица". Изъясняйся
кратко, ибо жизнь коротка? В таком случае Лазарев полагал, что жизнь коротка
как рында-булинь, тросик судового колокола. Донесение Михаила Петровича в
Адмиралтейств-коллегию - на двух листах. А плавание Индийским океаном
длилось чуть ли не три месяца. И какое плавание!
Голубизна и лазурь чистых вод Индийского океана, противореча
психологическим ассоциациям, способна на черную ярость. В Индийском океане
Нахимов, как никогда прежде, полной мерой, полной "выкладкой" познал грубую,
холодную заскорузлую работу моряка, круто присоленную, рвущую жилы. Ничего
не было, кроме штормовых вахт, неразогретой пищи, непросыхающей одежи. В
каюту просачивалась едкая, предательская вода. Лишь одно сухонькое местечко
осталось - кожаный диван в кают-компании; на нем мог прикорнуть тот, кто
вступал на ночное дежурство.
Были буря, дождь, град, снег. Бесконечная череда дней и ночей. Слитных,
почти неразличимых, навалившихся оглушительной, лохматой глыбой. И в этой