"Юрий Давыдов. Нахимов " - читать интересную книгу автора

череде выдался час особенно страшный, грянул, как последняя труба. Кто-то
крикнул отчаянно: рушится топ. Рушилась верхушка грот-мачты. Надо было
укрепить ее чего бы это ни стоило. Крепить тотчас, сию ж секунду. Без
рупора, без командира, не дожидаясь приказа - все офицеры бросились к
ревущему небу, во мглу и вихрь, на помощь матросам. И Нахимов тоже. То был
ослепительный миг. Не карабкались - взлетали, срывая кожу ладоней, не
чувствуя, как из-под ногтей брызжет кровь...
А в последние семнадцать суток, что оставались до берега, и вовсе не
было ни проблеска, ни минутной затишки. И не было подвахтенных, отдыхающих:
всю команду то и дело требовали наверх, на палубу - в клекот, гром, пену,
шипенье, в эту дикую одурь Индийского океана.
И наконец, завершающее испытание: приход в порт.
Радости встречи с землею, с твердью, радости, ведомой лишь
мореплавателям (а в наши времена - и воздухоплавателям), всегда предшествует
острое напряжение: ошибочность навигационных расчетов может оказаться
роковой.
Бурливая погодливость, скрытность солнца и созвездий не позволили
офицерам и штурманам "Крейсера" проверять счисление пути астрономическими
способами. И теперь, ожидая берега, все старались скрывать тревогу. При
таком ветре даже отчаянный спорщик поостерегся бы поставить хоть голландский
червонец на то, что счастливо проскочит пролив, ведущий в порт Деруэнт. Э,
что там пролив! Тут, глядишь, вполне возможен самоубийственный бросок
головой вперед на скалы острова Тасмания[3].
В семнадцатый день мая 1823 года фрегат приблизился к Тасмании.
Наступил критический момент. В рапорте Лазарева упомянуто о нем с железным
спокойствием: ветер, мол, все свежел, ртуть в барометре все падала, и это
заставило поскорее укрыться в порту.
А вот что рассказывает Завалишин: "Лазарев решился... Мы стремительно
полетели к берегу, а может быть, пожалуй, и на самый берег! Ужасные минуты
тревоги и ожидания! Вдруг с форсалинга матрос закричал: "Вижу немного влево
что-то похожее на небольшой островок, как бы высокую скалу!" В одно
мгновение все зрительные трубы обратились по указанному направлению, и все
увидели в неясных очертаниях, сквозь туман действительно небольшой, но
высокий островок. "Это Мюстон, - вскрикнул Лазарев. - Ну, слава богу! Теперь
мы пойдем наверняка. Михайло Дмитрич (Анненков), Иван Антоныч (Куприянов),
посмотрите хорошенько: помнится, мы видели этот островок, идучи здесь же на
шлюпе "Мирный".
Сейчас исправили несколько курс, и 17 мая в 4 часа по полудни мы
бросили якорь в канале или проливе Д'Антрекасто... Действительно, усмотрение
Мюстона случилось весьма кстати, потому что хотя счисление оказалось более
верным, нежели можно было ожидать, что и доказали знание и внимательность
офицеров, но при узкости входа в канал малейшая ошибка была гибельна, чему
мы и увидели вскоре доказательство. Когда мы подошли к самому уже входу,
нагнавший нас порыв шторма вдруг разорвал висевшую над берегом пелену тумана
и облаков и открыл нам вход, а на левом берегу его разбитый трехмачтовый
ост-индский корабль. У всех, конечно, при виде этого мелькнуло в мысли, что
и нам грозила такая же участь".
Итак, из Бразилии, недавней португальской колонии, корабль перенес
Нахимова в колонию английскую. Если в Рио Нахимов видел рынок невольников,
то на другой стороне гавани он видел теперь Хобарт, "город-тюрьму", по