"Юрий Давыдов. Нахимов " - читать интересную книгу автора

Но как же отнесся к корабельным "неприятностям" лейтенант Нахимов? В
частном письме из Сан-Франциско он донельзя лапидарен: "У нас большие
перемены: Иван Иванович идет на "Ладоге"[5]. И - молчок.
В том же письме Нахимов не упоминает еще и о том, о чем редкий не
упомянул бы. Да еще в письме к приятелю-моряку. Да еще уж после того, как
Лазарев официально рапортовал министру, что Нахимов добровольно жертвовал
собою при спасении канонира Давыда Егорова. Нет, опять молчок! И это уж
умолчание иного рода: скромность, присущая Нахимову всю жизнь.
А вообще письмо, адресованное Михаилу Рейнеке, поражает отсутствием
эмоций. Полсвета Нахимов обошел, гостил в Лондоне и на Тенерифе, ездил в
окрестности Рио, видел невольничий рынок и арестантов в жестяных масках -
словом, нагляделся, а в письме: "Сделаю тебе маленькую выписку, когда и куда
мы заходили..." И точно, лишь выписка! Как экстракт из бесстрастного
шканечного журнала.
И все же письмо от 2 января 1824 года, письмо молодого лейтенанта,
бросает внезапный и, если позволите, объяснительный свет на всю - нам
досадную - скудность эпистолярного наследства Нахимова. Он говорит: "Кто
сильно чувствует, тот не теряет слов". Не чурался ль Нахимов "слов"? К тому
ж кажется весьма уместным отметить и некий психологический штрих,
свойственный многим палубным людям, многим из тех, кто зачастую погружен в
созерцание океана, звездного неба, бесконечности пространства и вечного
движения, - психологический штрих, наблюденный сослуживцем и почти
ровесником Павла Степановича, будущим декабристом Михаилом Бестужевым:
"Моряки вообще более других замыкаются в самих себя..."
Океаны, как и следовало ожидать, дали матросам и офицерам фрегата
выучку громадную и разнообразную. И конечно, им выпало высокое счастье
увидеть мир. Счастье, не каждому доступное поныне, но каждому поныне
желанное.
"Кругосветка" сделала Нахимова кавалером: лейтенант заслужил первый
орден - орден Владимира 4-й степени, девиз которого: "Польза, честь и
слава". Орден, понятно, украшает военного, как шрам. Но сверх того вышло еще
и прибавочное жалованье.
А самое основное резюмирует все тот же Завалишин: "Герой Синопа и
Севастополя, Павел Степанович Нахимов, настоящее свое морское образование"
получил именно на фрегате "Крейсер".

5

Не знаю, ударил ли мороз с солнцем пополам или выдались слепенькие
снежистые деньки. Но при любой погоде возок летел по тракту не так шибко,
как хотелось бы свежему кавалеру ордена Владимира. Лейтенант нетерпеливо
предвкушал отдых в отчем доме. И еще, думаю, бродила в нем гордость, какую
не избыть скромнейшему из скромных после долгого, штормового и шквалистого
хождения за три океана.
Завершив "кругосветку", Нахимов получил четырехмесячный отпуск. Или,
как тогда говаривали, абшид. Дата увольнения - клад для романиста. Романист
был бы вправе изобразить Нахимова на улицах Санкт-Петербурга в
знаменательный день, известный ныне любому школьнику.
Дело вот в чем. Павел Степанович числился в отпуске с 13 декабря 1825
года. Естественно, он не мешкал в Кронштадте, поспешая домой к рождеству. А