"Юрий Владимирович Давыдов. Сенявин " - читать интересную книгу автора

______________
* Отдел письменных источников Государственного исторического музея
(далее: ОПИ ГИМ), ф. 257, д. 1, л. 66 (об.). Отдел рукописей Государственной
библиотеки имени В. И. Ленина (далее: ОР ГБЛ). ф. 178, д. 9850, л. 17.

Заметим в скобках: перо генерала дышало местью - писало много лет
спустя, не в Яссах и не в Севастополе, а на Корфу, писало после того, как
вице-адмирал Сенявин отстранил пишущего от боевого дела. Но какая-то
приблизительная доля правды все ж просвечивает в ядовитых строчках. Ведь и
адмирал Мордвинов, большой благожелатель нашего героя, говаривал, что
Сенявин перебродит и будет "хорошее пиво". Значит, "бродил"-таки в молодости
Дмитрий Николаевич. Что ж, быль молодцу не в укор...
Но вот и Яссы, город на холме, где Сенявин впоследствии найдет свою
любовь, разделенную и пронесенную до гроба. Однако теперь разделенной любви
Сенявин не нашел: глаз светлейшего яростным сверлом уперся в рослого,
молодцеватого, бравого генеральс-адъютанта, и тот мгновенно сник.
Потемкин, что называется, поставил вопрос ребром - либо публичная
мольба о прощении у адмирала, либо долой офицерский мундир, а взамен -
матросское платье. Потемкин отобрал у Сенявина шпагу и бросил его в кутузку.
Ушаков мог бы злорадно потирать руки. Но из письма Потемкина к Ушакову
осенью того же 1791 года узнаем следующее:
"Дерзость и невежество флота капитана Сенявина, нарушающая порядок и
долг службы, подвергли его тяжкому наказанию. Я приказал его арестовать и
готов был показать над ним примерную строгость законов, но ваше о нем
ходатайство и за уважение к заслугам вашим удовлетворяю я великодушно (хорош
смысл: он, Потемкин, великодушен, а не Ушаков! - Ю. Д.) вашу о нем просьбу;
я препровождаю здесь снятую с него шпагу, которую можете ему возвратить,
когда заблагорассудите. Но подтверждаю притом на поступки его иметь
прилежное внимание, строго взыскивать прилежное исполнение должности и, в
случае какого-либо упущения, непременно представить ко мне так, как о
человеке, замеченном уже в незнании и неисполнении своего долга. О сем
имеете дать знать во флот и черноморское правление".
Дело было не только в великодушии Ушакова, хотя и разительном, но и в
том еще, что Федор Федорович сберегал лично ему неприятного человека для
флота, для военной силы державы.
Между прочим, Потемкин, подобно Федору Федоровичу, глядел на
отставленного адъютанта как на ушаковского наследника и продолжателя. И
потому обрадовался прощению и примирению. В частном письме, похвалив Ушакова
за снисходительность, Потемкин пророчит, что этот Сенявин "будет со временем
отличный адмирал и даже, может быть, превзойдет самого тебя!".
Вот бы и точка. Да боюсь, читателю памятно ушаковское восклицание: "Не
терплю Сенявина!" Значит, примирение было фальшивое? Нет, Ушаков тут ни при
чем. Тут "при чем" Сенявин. На сердце у него остались обида, раздражение,
неудовольствие. Несправедливые, но остались, и баста.
Малый срок минул, несколько месяцев, а Сенявин опять "попался". На сей
раз сыр-бор загорелся из-за такелажного мастера капитан-лейтенанта Василия
Аржевитинова: "без всякой скромности" он разглашал "неприличные и
соблазнительные новости". Источником таковых "новостей" оказались два
флотских капитана - Федор Поскочин и все тот же Дмитрий Сенявин.
Георгий Шторм, автор книги "Страницы морской славы", утверждает: