"Юрий Владимирович Давыдов. Сенявин " - читать интересную книгу автора

разговор шел о сочинении Радищева, о российских "высоких особах", о
Французской революции. Однако Г. Шторм, щедро снабдивший свою содержательную
книгу ссылками на литературу и неопубликованные материалы, в этом случае не
дает их.
Мы располагаем лишь одним документом - приказом Ушакова по
севастопольскому порту. Из приказа явствует: "язвительные" и "дерзкие" слова
касались "до правления черноморского ". Далее сказано, что "беспокойные" и
"вредные" люди разглашали "лживые новости", искажавшие положение на флоте .
А замыкает адмирал так: о случившемся не преминет он "представить вышнему
начальству".
Посулив громогласно, не мог, конечно, не представить. Вообразите, что
поднялось бы, случись Сенявину со товарищи одобрительно беседовать о
крамольном путешественнике из Петербурга в Москву! Да, ей-богу, и Сенявин, и
Поскочин, и Аржевитинов совершили бы путешествие из Севастополя в
Петербург - к крутому и подозрительному генерал-прокурору, в Тайную
канцелярию. Ничего столь ужасного с ними не приключилось.
Но если не о Радищеве, тогда, может быть, толковали молодые господа
офицеры о Французской революции? Очень может быть. Кто ж в ту пору не
судачил о ней? "Прелести французского переворота, - писал современник, - до
глубины самой Сибири простирали свое влияние на молодые умы". Нам в Сибирь
ходить незачем, сподручнее в Яссы заглянуть, где Сенявин бывал не раз. Так
вот, в Яссах (очевидно, в походной типографии Потемкина) русские офицеры
легально издавали еженедельный "Вестник Молдавии", помещавший сообщения о
событиях во Франции. Дворянские молодые умы поначалу захмелели: наступает,
мол, эра "добродетели", "равенства чувств" и т.п.; якобинский террор
отрезвил их.
Коварная штука - обнаруживать оппозиционность там, где она и не
ночевала. "Дерзость" и "язвительность" Сенявина не имели никакого отношения
к "царствующей особе". Ни в молодости, ни в преклонных летах не замечалось в
нем даже отдаленного противника монархии.
Что же до Ушакова, то он в этом случае поступал как адмирал Джервис,
начальник и учитель Нельсона; первый писал последнему: "Я не опасаюсь
неповиновения матросов, но боюсь неосмотрительных разговоров между
офицерами, их привычки обсуждать полученные приказания. Вот где находится
истинная опасность и кроется начало всех беспорядков".
И уже если "возвышать" Сенявина над личными счетами с Ушаковым, то один
к тому рычаг: предположить, что дела административные хотелось вести Дмитрию
Николаевичу не так или не совсем так, как вел Федор Федорович.

4

Сенявин и до черноморской службы знал военно-морскую службу.
Кадетом бороздил Финский залив, этот садок будущих "Летучих
голландцев"; гардемарином ходил в Ледовитый океан, из снежных зарядов
которого встал пред ним, как морок, угрюмый мыс Нордкап; мичманом плавал в
Атлантике...
Но до черноморской службы Сенявин не знал боевой службы.
Впрочем, и первые его черноморские годы отошли в тишине, разве что
погромыхивали учебные стрельбы да топоры стучали на склонах Южной бухты, где
обживались первые севастопольцы.