"Юрий Владимирович Давыдов. Сенявин " - читать интересную книгу автора

не начинать. "Не пришла, - говорю, - твоя пора. Побьет тебя и твое войско,
погоди, - говорю, - да укрепись, час твой придет..."
Человек, посетивший Севастьяныча, уверяет: "Ни одного слова тут нет
моего", - все, мол, правда. Так или не так, но действительно в первых числах
сентября 1805 года "Алексаша уехал". В свите молодого царя находились лица,
очень ему близкие, которых называли "молодыми друзьями" и которые составляли
"Негласный комитет".
Александр Павлович и Сенявин пустились в путь чуть не в одночасье:
император - из Петербурга, адмирал - из Кронштадта. Первый двигался
сухопутьем, второй шел в морях.
История сложнее геометрии, будь то геометрия дедушки Эвклида или
геометрия Лобачевского. Бесчисленные исторические силы, перекрещиваясь и
сталкиваясь, определяют облик времени и облик современников. Отыскивая смысл
событий, берешь документы. Отыскивая документы, берешь события, влиявшие на
судьбу твоего героя, хотя бы они происходили на суше, а твой герой находился
в морях...
В пору, о которой идет речь, темно-русый и голубоглазый корсиканец,
любящий запах алоэ и не терпящий запаха табака, короновался дважды: в
декабре восемьсот четвертого года под сводами Нотр-Дам - императором
французов; в мае восемьсот пятого в Миланском соборе - королем Италии.
Осенью 1805-го сложилась антинаполеоновская коалиция, союз империй
Российской и Австрийской, королевств Английского, Шведского,
Неаполитанского.
А долговязый Фридрих-Вильгельм III еще не определил, с кем ему
миловаться - то ли с Наполеоном, то ли с коалицией.
Между тем австрийцы, нарушив союзную стратегию, вторглись в Баварию. С
барабанным боем вошли они в притихший Мюнхен и встали аккуратным лагерем под
Ульмом, где вскоре грянул бой отнюдь не барабанный.
Наполеон ринулся навстречу неприятелю. Когорты императора французов
следовали через территорию Пруссии, ничуть не смущаясь нейтралитетом
Фридриха-Вильгельма.
Делать было нечего, и Гогенцоллерн встретился с Романовым. Скучный
Берлин огласился салютной пальбой. Бюргеры, подбрасывая шляпы, кричали: "Es
lebe hoch"*. Дождь мочил гирлянды и флаги. Король обнял царя, царь поцеловал
ручки королевы, женщины, судя по портретам, обворожительной.
______________
* Да здравствует! (нем.)

Фридрих-Вильгельм сказал "да", он готов был к соглашению с коалицией.
Все бы славно, когда б не зловещие известия из Баварии. Александр велит
укладывать чемоданы. Последний ужин в Потсдаме. А под занавес - словно бы
сцена из времен рыцарских: император и королевская чета спускаются в склеп
и, ощущая холод мраморной гробницы Фридриха Великого, пылко клянутся в
"вечной дружбе".
А в этот самый день на Верхнем Дунае почти уж не было ульмского лагеря,
а было то, что вошло в историю под названием, "ульмского позора".
Фюрер, издыхая в рейхсканцелярии, цедил: "Немцы недостойны своего
вождя". Наполеон после Ульма продиктовал: "Можно в нескольких словах
выразить похвалу армии - она достойна своего вождя".
Разгромив австрийцев в Баварии, французы пошли громить их в Австрии.