"Маркиз де Сад. Сто двадцать дней содома " - читать интересную книгу автора

несомненно текла в первый раз. Но невозможно получить два счастья подряд.
Есть распутники, закореневшие в пороке: чем проще и деликатнее то, что они
делают, тем меньше их проклятая голова от этого возбуждается. Наш дорогой
Герцог был из таких: он проглотил сперму нежной девочки в то время, как его
собственная не пожелала пролиться. И тут наступил миг (поскольку не
существует ничего более непоследовательного, чем распутник), тот миг, говорю
я, когда он собирался обвинить в этом несчастную малышку, которая,
совершенно смущенная тем, что дала волю природе, закрыла голову руками и
пыталась бежать на свое место. "Пусть сюда поставят другую, - сказал Герцог,
бросая яростные взгляды на Огюстин, - я буду сосать их всех до тех пор, пока
не кончу". К нему приводят Зельмир, вторую девочку из катрена. Она была
одного возраста с Огюстин, но ее горькое положение сковывало в ней всякую
способность испытывать наслаждение, которое, возможно, не будь этого,
природа также позволила бы ей вкусить. Ей задирают юбки, обнажая маленькие
ляжки белес алебастра; там виднеется бугорок, покрытии легким пушком,
который едва начинает появляться. Ее располагают в нужной позе; она
машинально подчиняется, но Герцог старается напрасно, ничего не выходит.
Спустя четверть часа он в ярости поднимается и кидается в свой угол с
Эркюлем и Нарциссом: "Ах! Раздери твою мать, я вижу, что это совершенно не
та дичь, которая мне нужна, - говорит он о двух девочках, - мне удастся
сделать это только вот с этими". Неизвестно, каким излишествам он
продавался, но спустя мгновения послышались крики и вой, которые доказывали,
что он одержал победу, и что для разрядки мальчики были более надежным
средством, чем самые восхити тельные девочки. Тем временем Епископ также
увел в комнату Житона, Зеламир и "Струю-В-Небо"; после того, как порывы его
разрядки достигли слуха собравшихся, два собрата, которые, суля по всему,
предавались тем же излишествам, вернулись, чтобы до слушать остаток
рассказа; наша героиня продолжила в следующих словах: "Почти два года
прошло. У госпожи Герэн не появлялось никаких других клиентов: лишь люди с
обычными вкусами, о которых не стоит вам рассказывать, или же те, о которых
я вам только что говорила. И вот однажды мне велели передать, чтобы я
прибралась и особенно тщательно вымыла рот. Я подчиняюсь и спускаюсь вниз.
Человек лет пятидесяти, толстый и расплывшийся, обсуждал что-то с Герэн.
"Посмотрите, сударь, - сказала она. - Ей вест лишь двенадцать лет, и она
чиста и безупречна, словно только что вышла из чрева матери, за что я
ручаюсь". Клиент разглядываем меня, заставляет открыть рот, осматривает
зубы, вдыхает мое дыхание. Несомненно, довольный всем, он переходит со мной
в "храм", предназначенный для удовольствий. Мы садимся друг против друга
очень близко. Невозможно вообразить ничего более серьезного, холодного и
флегматичного, чем мой кавалер. Он направил лорнет, разглядывая меня и
полуприкрыв глаза; я не могла понять, к чему все это должно было принести,
когда нарушив, наконец, молчание, он велел мне собрать во рту как можно
больше слюны. Я подчиняюсь, и как только он счел, что мой рот полон ей, он
со страстью бросается мне на шею, обвивает рукой мою голову, чтобы она была
неподвижной и, прилепившись своими губами к моим, выкачивает, втягивает,
сосет и глотает поспешно всю чудодейственную жидкость, которую я собрала и
которая, казалось, приводила его в экстаз. Он втягивает в себя с тем же
пылом мой язык и, как только чувствует, что тот стал сухим, и замечает, что
у меня во рту больше ничего не осталось, приказывает мне снова начать
операцию; и так восемьдесят раз подряд. Он сосал мою слюну с такой яростью,