"Маркиз де Сад. Сто двадцать дней содома " - читать интересную книгу автора

что я почувствовала, что дыхание сперло у меня в груди. Я думала, что хотя
бы несколько искр удовольствия увенчают его экстаз, но ошиблась. Его флегма,
которая нарушалась лишь в момент его странных сосаний, становилась такой же,
как только он заканчивал; когда я ему сказала, что больше так не могу, он
принялся смотреть на меня, пристально разглядывать, как делал это в начале;
поднялся, не говоря мне ни слова, заплатил госпоже Герэн и ушел". "Ах, черт
подери! Черт подери! - сказал Кюрваль. - Значит, я счастливсе его, потому
что я кончаю". Все поднимают головы, и каждый видит, что дорогой
Председатель делает с Юлией, своей женой, которую в тот день он имел
сожительницей на диване, то, о чем только что рассказывала Дюкло. Все знали,
что эта страсть была в его вкусе, особенно дополнительные эпизоды, которые
Юлия представляла ему наилучшим образом, и которые юная Дюкло, несомненно,
не могла так хорошо представить своему кавалеру, если судить, по крайней
мере, по тем указаниям, которые тот требовал и которые были далеки от того,
что желал Председатель. "Спустя месяц, - сказала Дюкло, которой было
приказано продолжать, - мне опять пришлось иметь дело с сосателем, но
совершенно иного характера. Это был старый аббат, который предварительно
расцеловав меня и поласкав мой зад в течение получаса, сунул свой язык в
заднее отверстие, протолкнул поглубже и выкручивал его там с таким
мастерством, что я чувствовала его почти у себя в кишках. Этот тип, менее
флегматичный, разведя мне ягодицы одной рукой, очень сладострастно тер член
другой и кончил, притянув к себе мой анус с такой силой и щекоча его так
похотливо, что я разделила его экстаз. Когда он это сделал, он еще мгновение
разглядывал мои ягодицы, остановив взгляд на отверстии, которое только что
расширил, и не мог удержаться от того, чтобы еще раз не запечатлеть на нем
своих поцелуев; затем ушел, уверяя меня, что будет часто возвращаться и
просить только меня и что он доволен моей жопой. Он сдержал слово: в течение
почти полугода приходил совершать со мной три-четыре раза в неделю ту же
самую операцию, к которой меня так славно приучил, и всегда заставлял
вздыхать от наслаждения, что, впрочем, как мне казалось, ему было совершенно
безразлично, поскольку ни разу он об этом но спрашивал". На этом месте
Дюрсе, которого воспламенил рассказ, захотел, как и тот старый аббат,
пососать отверстие в заднице, но только не у девочки. Он зовет Гиацинта,
который нравился ему больше всего, ставит его перед собой, целует ему зад,
возбуждает себе член, начинает толчки. По нервной дрожи, по спазму, который
предшествовал всегда его разрядке, можно было подумать, что его маленький
некрасивый анчоус, который изо всех сил сотрясала Алина, собирался, наконец,
извергнуть свое семя; но финансист не был так расточителен: он все же не
кончил. Все решили сменить ему объект, предоставив Селадона, но дело не
двинулось. К счастью, колокольчик, звонивший к ужину, спас честь финансиста.
"Здесь я не виноват, - сказал он, смеясь, своим собратьям, - вы же видите, я
был близок к победе; а этот проклятый ужин оттягивает ее. Идемте, сменим
страсть, я вернусь еще более пылким к любовным битвам, когда Бахус увенчает
меня". За ужином, столь вкусным, веселым и, как обычно, распутным,
последовали оргии, во время которых было совершено немало мелких
непристойностей... Было там немало высосанных ртов и задниц, но одно из
развлечений особенно занимало: скрыв лицо и грудь девушек, нужно было узнать
их по ягодицам. Герцог несколько раз ошибался, но трос других так
пристрастились к задницам, что не ошиблись ни разу. Затем все отправились
спать, а следующий день принес новые наслаждения и несколько новых мыслей.