"Маркиз де Сад. Сто двадцать дней содома " - читать интересную книгу автора

позорную операцию, последствия которой тем не менее так сильно воспламеняют
бесстыдные желания наших распутников. Остальные части этого истасканного и
изъязвленного тела, этот зад, словно из узорной тафты, это смрадное широкое
отверстие, это увечье груди и трех пальцев, эта короткая нога, из-за которой
она хромала, этот беззубый рот, - все это распаляет, возбуждает наших двух
распутников. Дюрсе сосет ее спереди, Кюрваль - сзади, и это в то время, как
предметы самой исключительной красоты и чрезвычайной свежести предстают
перед их взором, готовые удовлетворить малейшие желания. Именно то, что
природа и преступление опозорили и обезобразили, именно самые грязные и
самые отвратительные предметы доставляют нашим развратникам, пребывающим н
экстазе, самые восхитительные наслаждения... И как понять человека после
всего этого! Оба, казалось, оспаривали между собой этот уже готовый труп,
как два дога, обезумевшие от падали, и, предавшись самым грязным эксцессам,
выплеснули, наконец, свою сперму; несмотря на опустошенность, которую
вызвало у них это наслаждение, они были готовы возобновить распутства и
бесстыдства, если бы время ужина не позвало их заняться другими
наслаждениями; Президент, отчаявшийся пролить сперму и в таких случаях
оживлявшийся лишь от обильной еды и питья, раздулся как настоящий боров. Он
по-желал, чтобы маленький Адонис возбудил "Струю-В-Небо", и заставил его
проглотить сперму; но, оставшись недовольным этим последним бесстыдством,
которое было исполнено немедленно, встал и сказал, что его воображение
навевает ему более приятные вещи. Не объясняя больше ничего, он утащил с
собой Фаншон, Адониса и Эркюли, закрылся в будуаре в недрах дома и появился
лишь на оргиях. Все отправились спать, и Кюрваль, этот непоследовательный
Кюрваль, который в ту ночь делил ложе с божественной Аделаидой, своей
дочерью, и мог провести с ней самую прекрасную ночь, был обнаружен на
следующее утро распластанным на отвратительной Фаншон, с которой он совершал
новые ужасы на протяжении веси ночи, н то время, как Адонис и Аделаида,
лишенные его ложа, оказались - один в маленькой далеко стоящей кровати а
другая - на тюфяке на полу.

Шестой день

Настал черед святого отца предоставить себя мастурбациям. Если бы
ученицы Дюкло были мужчинами, то святой отец явно бы не удержался. Но
маленькая щель внизу живота была непростительным недостатком в его глазах;
даже когда маленькие грации окружали его, стоило показаться этой проклятой
щели, чтобы совсем успокоить его. Таким образом, он выдержал все уроки
героически; я даже думаю, что он совершенно не возбудился. Было нетрудно
заметить, что все страстно желали обвинить всех восьмерых девочек, чтобы
обеспечить развлечения на следующий дет. (а это была та самая мрачная
суббота наказаний!): подвергнуть наказанию всех восьмерых. Шестеро уже были
приговорены; нежная и прекрасная Зельмир стала седьмой, но, по правде
говоря, разве она этого заслужила? Или же наслаждение от предполагавшегося
наказания не имело ничего общего с подлинной справедливостью? Оставим этот
случай на совести мудрого Дюрсе и будем довольствоваться рассказом. Еще одна
очень красивая дама пополнила список юных "преступниц": это была нежная
Аделаида. Ее супруг Дюрсе хотел, как он говорил, подать пример, прощая ей
меньше, чем другим, и именно с ним она только что совершила оплошность. Он
повел ее в определенное место; услуги, которые она должна была ему оказать