"Маркиз де Сад. Сто двадцать дней содома " - читать интересную книгу автора

после некоторых действий, были совершенно нечистоплотными. Она была не так
развращена, как Кюрваль, хотя была его дочерью. Аделаида либо противилась,
либо плохо вела себя; возможно, это было поддразнивание со стороны Дюрсе: ее
вписывали в книгу наказаний к великому удовольствию собрания. Визит к
мальчикам ничего не дал, и все перешли к тайным наслаждениям часовни,
наслаждениям таким острым и таким необычным, что в них отказывали даже тем,
кто просил позволения поучаствовать. В то утро там были лишь Констанс, два
второсортных мужлана и Мишетта. За обедом Зефир, которым с каждым днем все
были более довольны, и прелести которого становились все восхитительней, а
добровольное распутство все разнузданней, так вот, Зефир оскорбил Констанс,
которая, хотя больше и не прислуживала за столом, но тем не менее постоянно
по являлась за обедом. Он обозвал ее "делопроизводительницей" и несколько
раз хлопнул по животу, чтобы научить, как он сказал, нести яйца со своим
любовником; потом он поцеловал Герцога, погладил его, потряс ему немного
член и смог так хорошо разгорячить ему голову, что Бланжи поклялся: в
послеобеденное время он зальет его спермой. Мальчуган раззадоривал его,
бросал ему вызов. Поскольку он должен был подавать кофе, во время десерта он
появился обнаженным. В тот момент, когда он покинул стол, Герцог, очень
оживленный, предпринял несколько шалостей; он пососал ему рот и член,
посадил его на стул перед собой так, чтобы его зад был на уровне рта, и в
таком положении щекотал ему заднее отверстие с четверть часа. В конце
концов, его член напрягся, задрав высокомерную головку, и Герцог увидел, что
почести требовали, наконец, фимиама. Однако, почти все было запрещено,
исключая то, что делалось накануне. Тогда Герцог решил последовать примеру
своих собратьев. Он сгибает Зефира на канапе, просовывает ему свое орудие
между ляжек; здесь с ним происходит то же самое, что произошло с Кюрвалем:
орудие высовывалось с другой стороны на шесть дюймов. "Сделай так, как
сделал я, - говорил ему Кюрваль, - потряси мальчишку на своем члене, ороси
свою головку его спермой". Но Герцог нашел более занятным использовать сразу
двоих. Он просит своего брата приладить ему туда Огюстин; ее прилепляют
ягодицами к ляжкам Зефира, и Герцог, приобретая, так сказать, одновременно
девочку и мальчика, чтобы еще больше распалить свою похоть, бьет членом
Зефира о прелестные круглые и белые ягодицы Огюстин и заливает их молодой
детской спермой, которая, как это можно хорошо себе вообразить, от
возбуждения из-за такой прелестной вещи, истекает обильно и без промедления.
Кюрваль, которому явно по душе этот случай, видя прикрытый зад Герцога,
зияющий на благо члена, как и все жопы грубых распутников в минуты, когда
напрягается собственный член, - подошел, чтобы вернуть ему то, что сам
получил третьего дня, и дорогой Герцог, не успев как следует ощутить
сладострастные толчки этой интромиссии, как его сперма, вырвавшаяся почти
одновременно со спермой Зефира, залила с пила края храма, колонны которого
орошал Зефир. Но Кюрваль, ничуть не кончив и вытащив из зада Герцога свое
гордое и нервное орудие, уже угрожал Епископу, который также тер свой член
промеж ляжек Житона, уготовив ему участь, которую только что на себе испытал
Герцог. Епископ принимает его вызов, и завязывается бой; Епископ оседлан
сзади и вот-вот прольет в упоении между ляжек мальчика, которого он ласкает,
распутную сперму, вызванную сладострастием. Однако Дюрсе, добровольный
зритель, имея подле себя лишь Эбе и дуэнью, хотя и был мертвецки пьян, не
терял времени и тихо предавался развратным действиям, которые мы пока что
должны держать в тайне. Наконец, наступил покой, все заснули, а когда в